"Мариво. Удачливый крестьянин " - читать интересную книгу автораблагополучия обязан нашему славному вину.
Отец мой арендовал землю у владельца имения,[1] человека весьма богатого, которому не хватало только громкого имени, чтобы быть дворянином. Он (я говорю о хозяине) нажил состояние коммерцией, а затем породнился со знатными семьями, удачно женив двух своих сыновей, из коих одного определил в судейские, а другого - в офицеры. И отец и сыновья жили роскошно, именовали себя по названиям своих поместий; настоящее же свое имя, надо думать, и сами позабыли. Происхождение их было как бы погребено под огромными богатствами. О нем помнили, но не говорили. Женитьба сыновей на благородных девицах окончательно всех ослепила; обоих приняли в круг семейств, составлявших цвет двора и общества. Людское высокомерие, в сущности, не так уж щепетильно в подобных вопросах - оно словно само сознает вздорность своих предрассудков. Так обстояли дела у наших господ, когда я появился на свет. Отец мои арендовал у них ферму, которая ничем, кроме виноградников, не могла похвастать, зато вино там производилось в изрядном количестве и было лучшим во всей округе. Мой старший брат отвозил бочки барину в Париж - а надобно вам знать, что нас у отца было трое: два мальчика и девочка, я был самым младшим. В одну из таких поездок брат приметил молодую вдову-трактирщицу, женщину с деньгами; она его не отвергла, и он женился, вложив в общее хозяйство все свое состояние, то есть ровным счетом ничего. В дальнейшем его детям было до крайности нужно, чтобы я признал их своими племянниками: брат мой (он живет сейчас со мной) держал трактир лет десять, но разорился из-за мотовства своей женушки. мне за это черной неблагодарностью: дело в том, что однажды я упрекнул их в чванстве. Сами посудите: они отказались от родительского имени и более не знаются со своим отцом, которого раньше время от времени все же навещали. Скажу о них, с вашего позволения, еще несколько слов. Я заметил их тщеславие, когда они в последний раз приезжали повидать отца. В разговоре они назвали его "милостивый государь". Старик обернулся, подумав, что в комнату вошел посторонний, к коему относились эти слова. - Нет, нет, - сказал я, - никого нет, братец, это они к тебе так обращаются. - Ко мне? - удивился он. - Это еще почему? Или вы меня не узнали? Не отец я вам, что ли? - Отец-то отец, - сказал я, - но называть тебя так они стесняются. - Разве стыдно называться отцом своих детей? - возразил он. - Что это еще за новости? - Видишь ли, обращение "отец" слишком грубое, простецкое. Только простолюдины выражаются столь неблагородно, а у таких хороших господ, как твои сыновья, не полагается употреблять низкие слова, обозначающие простое природное родство; они тебе не какая-нибудь деревенщина, и вместо "отец" говорят "милостивый государь" - так оно благороднее выходит. Племянники мои покраснели, услышав, как я их отчитываю за самомнение, а родитель их крепко рассердился, и не по-господски, а по-мужицки, как полагается отцу и притом трактирщику. Но оставим моих племянничков, - они отвлекли меня в сторону от повествования; впрочем, это даже к лучшему - пусть читатель с самого начала |
|
|