"Александра Маринина. Шестикрылый Серафим" - читать интересную книгу автора

кабинете... Мне казалось, что все мысли и действия сотрудников отделения
должны быть сосредоточены только на Славиной трагической смерти, что
ничего важнее просто не может быть. Когда я сказала Волкову об этом, он
буквально обрушился на меня. Он говорил, что мне не место в милиции, что
он меня предупреждал об этом, и сейчас еще раз убедился в своей правоте.
"Ты сопля, а не офицер! Уходи с этой работы! Я вижу перед собой всех тех,
кого я потерял за время работы в розыске. Но если бы я все время убивался
по ним, то не смог бы работать. Уверяю тебя, что многие из них были мне
значительно ближе, чем Слава - тебе". И когда вытекли из меня последние
слезы обиды, Михаил Дмитриевич тихо сказал: "А теперь, деточка, давай
поговорим спокойно. Но на практической работе тебе делать нечего. И ты
сама прекрасно это понимаешь, только не хочешь себе признаться. Не твоя
это работа, уж поверь мне. Есть у меня приятель - главный редактор журнала
"Криминальный вестник". Давно меня зовет к себе обозревателем. Да поздно
мне масть менять. И за правописание свое иногда стыдно бывает. А для тебя.
я думаю, такая работа будет в самый раз. По стране поездишь, на людей
посмотришь, прикинешь, что к чему. Ты ведь еще молодая. Вот повзрослеешь -
вернешься на практику, если захочешь. А пока - не твое это".
Так я оказалась в журнале, где и проработала девять лет...


Глава 2


18 сентября 1986 г., пес. Дагомыс. 19 час. 10 мин.

- Не нравится мне все это. Весь этот съезд, ну прямо выездная
партучеба. Море, пальмы, песок и пляж... Только светимся даром. Замашки
какие-то барские, Дагомыс, разговор на десять минут, а путевка на два
лица, оплаченная на десять дней. Кто он есть? Откуда взялся? Сильно
смахивает на комитетчика. Речь какая-то странная: то ли ученый, то ли
блатной, то ли покупает, то ли пугает. Как думаешь?
- Да не думаю я. Никак. Свалилась на голову путевка в Дагомыс,
двухместный номер-люкс оплачен, взял куклу и поехал. И ей радость, и мне
удовольствие. Ну пришел, ну послушал. Ты чего так засуетился-то?
- Я не пойму. У меня же серьезное дело. Если я его сейчас остановлю,
мне придется, - он начал загибать короткие пальцы, - тысяч сто пятьдесят
людям отдать, чтобы тихо разойтись.
- Всего-то? Жлоб ты, однако. Раньше таким не был. Стареешь, что ли?
Завод твой пашет днем и ночью, продукция течет буквально рекой, из реки
этой непосредственно тебе накапывает совсем немало. А человек дело
говорит. Осторожнее надо быть. Система в этом деле нужна. Строить ее надо,
а не каждому около своей делянки трястись и ждать, что тебя или менты
схапают, или придут свои и башку откусят, Ты мне честно скажи, чего ты
больше боишься? Что молчишь? Ясное дело, своих. Они тебя где хочешь
достанут.
- Не знаю. Не верю я ему. Вот он сказал, что мы незнакомы и только
сегодня впервые друг друга в лицо увидели. А мы-то с тобой уж сто лет
знакомы. И дела вместе делали. И не заваливались ни разу. И как-то без
всей его системы обходились. Не так, что ли?