"Александра Маринина. Шестикрылый Серафим" - читать интересную книгу автора

все близлежащие дома и нашли-таки парня, который в тот очень холодный
вечер не смотрел по телевизору концерт, посвященный Дню милиции, а гулял с
собакой около нашего дома. Он-то и видел мужчину, который около половины
десятого вечера вышел из нашего подъезда с чемоданом. Я уже потом, работая
в милиции, узнала, что это время - "мертвое": большинство людей смотрят
спортивные новости в программе "Время" и ждут прогноз погоды. К сожалению,
наш собачник оказался близорук, плохо видел в сумерках и, кроме того, что
мужчина был худощав и одет явно не по погоде, слишком легко, ничего
определенного сказать не смог. Ему еще показалось, что мужчина слегка
прихрамывал. Таким образом, можно было предположить, что чемодан у меня
все же украли, воспользовавшись Славиными ключами. Разыскивать чемодан
было бессмысленно, потому что я не знала, что в нем. Да и видела его лишь.
Мельком, поэтому не смогла бы подробно описать. Михаил Дмитриевич
настаивал на том, чтобы я никому об этом чемодане не рассказывала. На мой
вопрос, почему, он ответил: "Или его найду я, или его не найдет никто, А
если Славу убили из-за этого чемодана, а ты начнешь его активно искать и,
не дай Бог, найдешь, то поручиться за твою безопасность я не смогу".
Ничего так и не нашлось.
- А как вы попали в милицию?
- Простите, Георгий Александрович, мне кажется, я и так отняла у вас
много времени. Вы не устали меня слушать?
В тот год был большой набор в милицию. Юристов там катастрофически не
хватало, а платили сравнительно неплохо. Основную роль сыграло, конечно,
то, что меня не покидала надежда докопаться до причины Славиной смерти,
так и оставшейся для меня таинственной. Согласитесь, Георгий
Александрович, ведь это же ненормально, когда здоровый
двадцативосьмилетний мужчина внезапно умирает вследствие гипертонического
криза. Мне, во всяком случае, трудно было в это поверить. Когда я сказала
Волкову, что хочу пойти работать в УР, он назвал меня самонадеянной дурой.
И предложил мне, прежде чем принимать окончательное решение, посидеть
недельку в камере. На мой вопрос, в качестве кого, он ответил: "В качестве
административно арестованной. Устроить это очень просто. Вот посидишь
суток десять вместе с теми, с кем ты собралась работать, а потом скажешь,
хочешь ты с ними работать или нет". Я тогда на него обиделась. В тот же
день пошла к начальнику отдела кадров Черемушкинского РУВД и спросила, на
что может претендовать юрист с незаконченным высшим образованием. Не
прошло и месяца, как я была назначена на должность участкового инспектора
по делам несовершеннолетних.
Несчастные семьи, несчастные дети, несчастные учителя и родители -
так продолжалось два года. Я отплакала маму, закончила университет, прошла
неплохую школу практического социализма и с каждым днем все яснее
осознавала, что работа в милиции не для меня. Видимо, надо мной все время
тяготел груз Славиных слов о том, что он боится своих. Поэтому с самого
начала я попыталась поделить окружающих меня людей на тех, кому можно
доверять, и тех, кому доверять нельзя. Наверное, это было не правильно.
Такое деление не может быть априорным, оно должно основываться на реальном
опыте. Но это я сейчас понимаю, а тогда... Так или иначе, друзей я в
милиции не приобрела, а жить в обстановке мною же созданной враждебности
было тяжело. Я не могла понять даже Михаила Дмитриевича: как он мог шутить
и смеяться, как мог позволить какому-то сотруднику занять место Славы в