"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора

- Ни в коем случае! Блондинки не стареют.
Продолжая болтать, я раскрываю "пенсионное удостоверение" и читаю
первый пункт:
"Пенсия назначена по старости".
И сразу же улыбка на моих губах делается жалкой, а глаза тухнут, словно
я узнал горькую новость.

* * *

Если бы меня спросили, что в жизни необходимей - хлеб, нефть, каменный
уголь или литература, я бы, не колеблясь, ответил - литература.
Это понимают еще немногие.

* * *

Когда Андрей Белый умер, Мандельштам подвел свои счеты с ним:

Скажите, говорят какой-то Гоголь умер?
Не гоголь, так себе писатель, гоголек...
Тот самый, что тогда невнятицу устроил,
Который шустрился, довольно уж легок,
О чем-то позабыл, чего-то не усвоил,
Затеял кавардак, перекрутил снежок,
Молчит, как устрица - на полтора аршина
К нему не подойти - почетный караул,
Тут что-то кроется - должно быть, есть причина.
...Напутал и уснул.

янв. 1934

В ту эпоху, названную справедливо сталинской, смерть для бессмертных
была довольно стандартной: в тюрьме (как Бабель), на этапе (как
Мандельштам), в подвале чекушки с дыркой в затылке (как Мейерхольд) или в
сумасшедшем доме (как Белый).
Осип Эмильевич начал умирать в ссылке, казавшейся посторонним почти
сталинской милостью.
Но, оказывается, не ему самому.

Лишив меня морей, разбега и разлета
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчета.
Губ шевелящихся отнять вы не могли.

А вот еще из той же "Воронежской тетради".
И еще:

Пусти ж меня, отдай меня, Воронеж -
Уронишь ты меня иль проворонишь,
Ты выронишь меня, вернешь -
Воронеж - блажь, Воронеж - ворон, нож!