"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора

* * *

Кинька довольно реалистично нарисовал трубящего пионера, но с одной
рукой.
Спрашиваю:
- Почему у твоего трубача нет второй руки?
- Для чего же она? Ей делать нечего.
Это и есть секрет прекрасного художественного реализма.

* * *

Алексей Толстой тогда жил в Царском Селе. Там он и справлял свое
пятидесятилетие. Водку в его доме пили стопками. Рюмки презирали. Среди
ужина я нагнулся к Никритиной. Всю жизнь она была моим цензором, к счастью,
либеральным.
- Нюшка, я сочинил эпиграмму. Послушай:

Толстовых род, знать, Аполлону люб.
Их на Олимпе лес. Счастливая судьбина!
В лесу том Лев - могучий дуб,
А ты - могучая дубина.

Она улыбнулась:
- Ничего. С перчиком.
- Как ты думаешь, можно ее сейчас прочесть вслух?
- Да ты что, Длинный, совсем опупел? - И добавила довольно строго: -
Пора уж немного остепениться.
Так погибла и эта моя эпиграмма.

* * *

В город к матери приехала дочка, годиков так двенадцати. Очень ей
понравилось: фонари, автобусы, витрины, кино... Через две недели мать
отправила девочку обратно - "хату беречь".
Та вернулась и через несколько дней сожгла всю деревню - чтобы нечего
было беречь и жить в городе.

* * *

В 1918 году золотоливрейный старый швейцар в изразцовой уборной
Большого театра, презрительно кивая на нового зрителя, говорил мне:
- Да какие ж это люди - мочатся и рук не моют!
Доходы швейцара тогда очень упали.

* * *

Ночь. Я прохожу по жесткому вагону. В три яруса, используя и полки для
чемоданов, спят люди - старые и молодые, мужчины и женщины. Почесываются,
похрапывают, посапывают. Меня поражает, что почти все спят с полуоткрытыми