"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора Вот бы написать книгу "Хула старости". Я ее, проклятую, ненавижу! Какое
презрение она вызывает во мне! Какое отвращение! Какую брезгливость! И не только за телесное, за физическое, за эти сморканья, сипенья, покашливанья, похаркиванья и ватку в ушах. За эти обезьяньи морщины, жидкие ноги, тугой желудок, тугие уши, подслеповатые глаза, сутулые спины, облезшие черепа, рты со вставными челюстями и пузырьками слюны в уголках дряблых губ. Нет, я терпеть не могу и стариковскую душу - сварливую, чванливую, завистливую на молодость, обозленную на нее или сопливо-умиленную. И то и другое гадость. А ее хваленая мудрость? Вздор! Только простаки могут принять за мудрость скучный и сухой опыт. Друзья мои, молодые мои друзья, неужели и в самом деле вы уважаете старость? Расшаркиваетесь перед ней? Развешиваете уши? К черту ее! В шею! Пинок в зад! И не верьте, пожалуйста, древним философам, классическим обманщикам, которые называли гнусное десятилетие от шестидесяти до семидесяти - "желанным возрастом". * * * Под Новый год, как заведено, произносили тосты. Встречали на этот раз у нашего старого Эйха. Разумеется, и я что-то "прогостил". Евгений Львович Шварц (для нас Женя) взглянул на меня из-под желтых нависших век скорбно-лукавым взглядом и сказал со вздохом: - Когда уж ты перестанешь безобразничать! Действительно, пора. Мне ведь шестьдесят скоро. * * * Я пишу сравнительно грамотно. Не то что рафинированный Виктор Шкловский. Он, к примеру, вот так выводит: "исскуство". Но я справляюсь почти без грамматических ошибок, не потому что знаю, как надо писать по правилам, а просто - если поставлю в слове неверную букву и взгляну - "Нет, некрасиво что-то!" - и сразу исправлю на красивую букву, то есть верную. Пушкин и Лермонтов - два наших великих прозаика - умерли перед началом своей большой прозы. "Пла-акать хочется", - говорил Есенин в таких случаях. * * * Прелестен воровской язык: набрать снегу - это украсть белье, плевательница - револьвер, подсолнух - золотые часы, караулки - глаза, колокольчик - собака, крыша - шляпа, с разговором - с перестрелкой и т. д. * * * Проехали деревню. Собаки и собачонки, задрав хвосты, словно переругивались и сквернословили. А один рыжий, косолапый, вихрастый, весь в репейниках, так и посылал нас: - На!.. На!.. На!!! |
|
|