"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автораним.
* * * Съезд партии. Троцкий покаялся. Выступает Надежда Константиновна Крупская. Она говорит, что вот-де Лев Давидович признал свои ошибки, и теперь можно прекратить проработку его (смысл выступления). Сталин в гневе. Насупился. Шевелятся его усы. Бурчит. Но довольно громко, чтобы сидящие поблизости слышали его: - Еще одно такое ее выступление, и я сделаю Фотиеву вдовой Ленина. Это мне рассказал Борис Евгеньевич Этингоф. Он сидел в первом ряду и собственными ушами слышал сталинское бурчание. * * * У нас выпустили два фильма о Глинке. Оба, как положено, самые мармеладные. А глинковский приятель, бывший в Берлине у смертного одра композитора, писал Ивану Сергеевичу Тургеневу, что Глинка умирал в обществе двух девок и до последнего издыхания он глумился над жизнью, глумился над смертью и просил своих девок сделать "по-маленькому и по-большому" на его могиле. Потом-де на ней "цветы вырастут". Презираю, презираю, презираю наше мармеладное искусство! * * * пожалуйста, вон ту". Работник прилавка протягивает. Пробую, опираюсь. - Коротковата! Дайте, пожалуйста, подлинней. - Все палки, гражданин, стандартные. - Да что вы! А вот Господь Бог делает людей не стандартными. Поправив на носу очки, работник прилавка спрашивает меня со строгой иронией: - Не работает ли ваш Господь Бог лучше советской власти? Храбро отвечаю: - Чуть-чуть. При Сталине после такого ответа работник прилавка уже звонил бы в ГПУ, а ночью за мной приехал "черный ворон". Мой потомок, вероятно, скажет: - Неправдоподобно! Невероятно! Поверьте мне, любезный потомок, при Сталине я бы никогда не был столь храбр в магазине. * * * - Папа, когда ты умрешь, я буду носить твои костюмы. Правда? - А я мамины платья, когда она тоже умрет. - Папа умрет раньше. У него сердце больное. - Нет, мама! Нет, мама!.. И сестренка, хлопая в ладоши, прыгает на одной ноге. - Наследники!.. - бурчит папа. |
|
|