"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора

металлические дощечки с надписью: "Хорошо переносят неволю".
К сожалению, на мою клетку нельзя повесить дощечку с такой утешительной
надписью.

* * *

Начальник американского генерального штаба Риджуэй рассказывает: было
совещание перед крупной операцией; какой-то генерал, согнувшись над картой,
сказал: "За эту высоту я бы отдал десять тысяч человек". В комнате стало
тихо. И вдруг из глубины раздался спокойный голос: "Щедрый мерзавец".
Вот и Сталин тоже был щедрый мерзавец. Я даже думаю - самый щедрый из
тех, кого запомнила история.

* * *

Только писатели-подлецы могут говорить на собраниях (дома они этого не
говорят), что отсутствие свободы делает нас счастливыми, а литературу...
великой!

* * *

- Я тебя очень люблю.
- Как это грустно!
- Грустно?
- Да. Я надеялась, что ты скажешь: "Я тебя люблю".

* * *

Я писал "Мой век, мои друзья и подруги" три года, и мне казалось, что
это долго. А вот один опыт Дарвина над земляными червями тянулся 29 лет.
В следующий раз я буду говорить себе:
- Помни о червях Дарвина! Литература не менее важна в жизни.

* * *

Получив через восемь месяцев корректуру своей книги, Зощенко сказал:
- У нас все делают так медленно, как будто мы живем триста лет.

* * *

Мастерство актера!.. А?... Что же это такое?... Что за мистика?

* * *

У кого-то я прочел, что прославленную Садовскую однажды спросили:
- Как это вы, Ольга Осиповна, можете так играть?
- А я не играю, мой милый. Вот выхожу на сцену, да и говорю. Так же я и
дома разговариваю.
Оказывается, это самое трудное. То есть самое трудное для актера - это
не быть на сцене актером.