"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

окончательно завяжешь с лирикой?..
Молодые чокнулись со старообрядческой чинностью. Грянуло зычное
"горько", и Гименей, поеживаясь на антресолях, принял под свой бархатный
балдахин счастливую пару без московской прописки.
Вволю попировав, мы организовали дансинг. Вереница здравиц неуклонно
вела нас к той стадии раскрепощенности, когда у одной половины гостей
ненавязчиво съезжает лифчик, а у другой - как бы невзначай разъезжается
ширинка.
- Ой, а ты, оказывается, длинненький! - простодушно заигрывала со мной
на кухне глазастая невеста.
Бедный Игорек! Как страстно желал он публиковаться в центральных
журналах, обличая в своей юношеской повести хрипуна генерала и куря фимиам
прошедшему огонь, воду и медные трубы герою-самородку, списанному с самого
себя! Увы, мечтам его не суждено сбыться: еврейское крыло отторгнет
вызывающего подозрения чужака, а крыло черносотенное так и не пригреет его
по-настоящему. Лет через пяток ростовчаночка с чутким лисьим носиком,
сообразив что к чему, ушмыгнет от неудачника в более комфортабельную
планировку. Отираясь в издательстве "Столица", пропахшем смазными сапогами
ксенофобии, он будет еще недовольно бурчать некоторое время, покуда не
поймет, что излишняя образованность стала досадной помехой его
профессиональному патриотизму, не говоря уж о том, что отсутствие
толерантности навеки захлопнуло перед его носом двери приличных домов.
Впрочем, мои собственные "блеск и нищета" выглядели не многим лучше. Я
отлично знал, что моя Прекрасная Дама не пропишет меня в столице ни за какие
коврижки. Но предпочитал длить эту идиллическую агонию - назло завистникам,
шептавшимся у нас за спиной на лекциях.
И вот, в описываемый зимний вечер, изрядно приняв на грудь, я решил
исполнить свой коронный акробатический трюк в честь новобрачных. Выйдя на
балкон покурить, минут пять постоял, разминая кисти рук, - затем перемахнул
через перила и завис по ту сторону безудержного матримониального веселья...
Мир подо мной вращался многообещающе, подобно тарахтящему лотерейному
барабану. Жизнь района "Аэропорт", как всегда, протекала ослепительно:
расхристанно визжали писательские дочери в беличьих шубках; писательские
сынки, на морозце поигрывая в снежки, копировали орденоносных папаш,
забрасывающих друг дружку доносами в "Литературку". Сколько я потом ни
колесил по свету, на душе не переставали скрести кошки: и угораздило же меня
родиться у черта на куличках!
Служивому нашему семейству ни Астарта, ни Зевс не даровали от щедрот
своих ни бабок, ни блата. Потомок мелких негоциантов в тридесятом колене, я
от природы тяготел к макрокосму мировой культуры. Окутывавший меня с пелен
несносный диалект вызывал мучительную слуховую изжогу. Но язык подгнившей
империи, в его сердцевинном элитном изводе, оставался недосягаем все годы
моего беспросветного житья на периферии.
О зачем, скажи, Садовник, ты сделал меня жертвой мичуринского учения?
Вегетативное скрещивание не пошло на пользу моей подопытной ментальности.
Прививая завязь орхидеи к стеблю одуванчика - полагал ли Ты, что она
примется в каверне буерака?! Или тут сработала незапрограммированная
мутация - в память об Антоне Павловиче ее можно было бы назвать
"таганрогским эффектом": тот, кому Ты заранее уготовил скромную участь
прораба, возомнил о себе нивесть что и самонадеянно подался во властители