"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторарассуждениям фрагмент: "Кант, а за ним Шопенгауэр, особенно любили эпитет
"бескорыстный" и употребляли его в тех случаях, когда уже предварительно истощили весь запас имевшихся в их распоряжении хвалебных слов. "Бескорыстное размышление", не преследующее никакой практической цели, - высший идеал, который, по Шопенгауэру, может поставить себе человек: эту истину он считал общеобязательной, априорной. Но если бы случай завел его в круг русских мужиков, ему бы пришлось изменить свое мнение. Там размышления о судьбах и смысле мира, о бесконечности и т. п. никоим образом не считались бы бескорыстными - особенно, если бы человек, им отдающийся, одновременно предъявлял, как и полагается философу, притязания на полную свободу от физического труда". Разумеется, Шестов, будучи евреем, пусть и крещеным, рассуждал несколько отстраненно и потому сужал парадигму крестьянской этики. Но по сути он прав. Не зря старослужащий Пахомов, уроженец жестоковыйного Кагула, навязал мне однажды на лобном месте щекотливую дискуссию. - Растолкуй-ка мне, - с этнографической пытливостью щурился он, - отчего там, где наши бабы вяжут снопы, непременно околачивается еврей с учетной тетрадью и шариковой ручкой? - А как же мой двоюродный братец? Ишачит себе слесарем на заводе и на большее не претендует! - выдвигая свой контраргумент, я скрыл от сослуживцев, что сын Мирры Юзефовны отчислен из киевского авиационного за неуспеваемость ("Сколько ушло на одни взятки!" - сокрушался покойный дядя Боря). Но Пахомова мой пассаж неожиданно убедил. Он заявил, что снимает вопрос пустяка или науськивать кого ни попадя: ведь и он хлебнул у себя в бессарабском местечке!.. Судите сами: сживись я с моралью доминировавшего этноса - ужели стали бы меня так изводить? Вот ведь скрюченный в три погибели подсобный шлимазл из Барановичей то и дело оттирал до блеска печатную плату - и Бобер его пальцем не трогал. Другое дело, что формула эта справедлива для донацистских формаций, а приходу язычников к власти препятствовали и препятствуют как раз такие белоручки и краснобаи, как мы с Кантом, Шопенгауэром и Шестовым. 6 О чем эта повесть? О том, как пыльца души кодирует узор на ладонной листве? О незыблемости фортификационных линий между врачами и их пациентами? А, может, - о всевышнем лоббировании интересов здравого смысла - в едином и шумном парламенте людской истории? Ну, да, параллелизм, контрапункт, скулеж одиночки на запятках летящей в тартарары эпохи... В клетках каждого каждого из нас - свой ген событийности, свой хромосомный набор попутных ветров и хриплых анафем: штрихами набрасывая фасад судьбы - учитывай изначальный состав кирпичиков! Незадолго до эмиграции, обедая в Доме Литератора за одним столом с модным иронистом Иртеньевым, я кощунственно обмолвился о чернобыльском возмездии. Озлобленность дурной советчик в подборе точных эпитетов, и сегодня я сам себя поправлю: не возмездие - а промысел... |
|
|