"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

рассуждениям фрагмент: "Кант, а за ним Шопенгауэр, особенно любили эпитет
"бескорыстный" и употребляли его в тех случаях, когда уже предварительно
истощили весь запас имевшихся в их распоряжении хвалебных слов.
"Бескорыстное размышление", не преследующее никакой практической цели, -
высший идеал, который, по Шопенгауэру, может поставить себе человек: эту
истину он считал общеобязательной, априорной. Но если бы случай завел его в
круг русских мужиков, ему бы пришлось изменить свое мнение. Там размышления
о судьбах и смысле мира, о бесконечности и т. п. никоим образом не считались
бы бескорыстными - особенно, если бы человек, им отдающийся, одновременно
предъявлял, как и полагается философу, притязания на полную свободу от
физического труда".
Разумеется, Шестов, будучи евреем, пусть и крещеным, рассуждал
несколько отстраненно и потому сужал парадигму крестьянской этики. Но по
сути он прав.
Не зря старослужащий Пахомов, уроженец жестоковыйного Кагула, навязал
мне однажды на лобном месте щекотливую дискуссию.
- Растолкуй-ка мне, - с этнографической пытливостью щурился он, -
отчего там, где наши бабы вяжут снопы, непременно околачивается еврей с
учетной тетрадью и шариковой ручкой?
- А как же мой двоюродный братец? Ишачит себе слесарем на заводе и на
большее не претендует! - выдвигая свой контраргумент, я скрыл от
сослуживцев, что сын Мирры Юзефовны отчислен из киевского авиационного за
неуспеваемость ("Сколько ушло на одни взятки!" - сокрушался покойный дядя
Боря).
Но Пахомова мой пассаж неожиданно убедил. Он заявил, что снимает вопрос
с повестки. Впредь, однако, это не помешало ему налетать на меня из-за
пустяка или науськивать кого ни попадя: ведь и он хлебнул у себя в
бессарабском местечке!..
Судите сами: сживись я с моралью доминировавшего этноса - ужели стали
бы меня так изводить? Вот ведь скрюченный в три погибели подсобный шлимазл
из Барановичей то и дело оттирал до блеска печатную плату - и Бобер его
пальцем не трогал.
Другое дело, что формула эта справедлива для донацистских формаций, а
приходу язычников к власти препятствовали и препятствуют как раз такие
белоручки и краснобаи, как мы с Кантом, Шопенгауэром и Шестовым.

6

О чем эта повесть? О том, как пыльца души кодирует узор на ладонной
листве? О незыблемости фортификационных линий между врачами и их пациентами?
А, может, - о всевышнем лоббировании интересов здравого смысла - в едином и
шумном парламенте людской истории? Ну, да, параллелизм, контрапункт, скулеж
одиночки на запятках летящей в тартарары эпохи...
В клетках каждого каждого из нас - свой ген событийности, свой
хромосомный набор попутных ветров и хриплых анафем: штрихами набрасывая
фасад судьбы - учитывай изначальный состав кирпичиков!
Незадолго до эмиграции, обедая в Доме Литератора за одним столом с
модным иронистом Иртеньевым, я кощунственно обмолвился о чернобыльском
возмездии. Озлобленность дурной советчик в подборе точных эпитетов, и
сегодня я сам себя поправлю: не возмездие - а промысел...