"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автораусталым обликом простолюдина, присягнул я в ту минуту раз и навсегда. Б-гу
отцов моих, моего отца Б-гу, а значит, и Возделывателю моего собственного утлого вертограда, хранимого что от засухи, что от нашествия саранчи - единственно в награду за отчаянную преданность Трону Его Славы. Ибо ведь все напасти и все гонения больше были связаны с жестоковыйным вызовом, бросаемым мною тому удушливому, ныне почти бесследно сгинувшему миру, нежели с мальчишеской порочностью, у которой временами я и шел-то на поводу лишь затем, чтобы обрести утраченную в поколениях веру, лично удостовериться в реальном существовании десяти заповедей. Шма Исраэль Адонай Элоэйну Адонай Эхад! - спасительную эту формулу, с трепетом и смирением, я произношу по сей день, каждое утро, перед тем как спуститься с веранды в небольшой тенистый садик, типичный для Новой Англии, с ухоженным газоном и фигурно рассыпанной по периметру ароматной древесной стружкой; в садик, где призывно колышется мексиканский гамак, купленный по случаю в Канкуне у старухи-индианки с деревянным лицом и огненными очами; в наш уютный садик, где каждую весну распускаются фиолетово-розовые бутоны рододендронов, резво скачут полосатые бурундучки и кувыркаются дымчатые белки, а порой, если очень повезет, то и вышагивает одетая в царский пурпур птица-кардинал - словно муниципальный чиновник, нагрянувший с инспекцией, чтобы снизить налог за исполнение чьей-то американской мечты. 2000 - 2008 Бат-Ям - Нью-Йорк - Бостон Америке, Ян замечется, его потянет обратно в Россию. В Москве интриганы подсунут ему двухтомник Эзры Паунда - нарциссичного нациста, даже после войны, в глубокой старости, охотно позировавшего с жестом "хайль". Ян с присущей ему основательностью примется за дело, его переводы объявят лучшей книгой года. Но за всем этим будет проглядывать лишь кривое рыло радостно улюлюкающей "черной сотни". Ян окончательно потеряет себя и утратит остатки вдохновения. [2] Это примечание, по всем законам, должно было бы оказаться длиннее самого текста, но у автора, не желающего разрушать общую структуру вещи, и без того писавшейся мучительно долго, да и вдобавок вставляющего свой комментарий с явным запозданием по отношению к свершившимся трагическим событиям, нет ни сил, ни времени. 1 декабря 2003 года Настя Харитонова выбросилась из окна своей квартиры и вскоре скончалась в больнице. За два года до этого умер ее отец, Роман Федорович. К моменту ее самоубийства мы были с ней в разводе более тринадцати лет. За все эти годы она так и не вышла замуж: возможно, и не очень стремилась. Любви к отцу ей, вероятно, вполне хватало. Харитонов-старший, так и не сумевший добиться известности как поэт, в постперестроечные годы основал издательство "Русь", где издал все книги своей дочери, включая том избранного - более шестисот страниц. Очевидно, лишенная привычной поддержки, Настя не смогла вынести этой утраты. Кроме того, по некоторым источникам, у нее не складывались отношения с дочерью... Так или иначе, а при всей своей человеческой беспомощности, она была поэт выдающийся и свое законное место в истории русской поэзии конца XX века неизбежно займет. Вообще же, автор с прискорбием вынужден признать, что |
|
|