"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автораманьеризму, учил меня, как надлежит отбрыкиваться от военкомата. В свое
время, учительствуя где-то в Подмосковье, этот пронырливый ловелас ухлестнул за директрисой - и в благодарность та не глядя подмахнула ему липу: мол, поселковая ребятня души не чает в молодом специалисте - ну не грех ли такого забрить в солдаты?[14] Один бородатый армянин с заочного косо на меня поглядывал. Уловив эту неприязнь, Пелленягрэ предложил мне услуги телохранителя. В обмен ему было достаточно простого внимания: вероятно, он и впрямь обладал некими педагогическими задатками. - Вот на меня, к примеру, никто не прыгает, - самодовольно жмурясь, рассуждал Витек, - А ты задумывался, почему? Элементарно: потому что я здоровый! Доморощенное кредо кишиневского прохиндея начинало меня забавлять; набирая воздух в легкие, я нырял и выныривал как можно дальше. Года через полтора Степанцов напишет мне в армию: "Мы с Пеликаном (так он окрестил Пелленягрэ) уже дошли до того, что целуемся на людях, никого не стесняясь..." Помимо охранных функций, Витек брал на себя и роль сводника. В литобщежитии функционировал буфет. Простушка лет тридцати продавала апельсины в розницу. Однажды Пеликан, кивнув ей на меня, беспардонно ляпнул: - Не хочешь с ним переспать? А что? Хороший мужик! Сам балагур путался с красавицей Антой, латышкой на просвечивавшем ветхозаветном меху. Судя по ее фиолетовым подпалинам, в Риге ей нередко давали понять, кто есть кто. Тем не менее Анта успешно вила из него веревки. Помню, как любовник понуро волок ее манатки от Планерного к электричке. Всю рабом. Впрочем, его усталость больше объяснялась бурной ночью, проведенной накануне. Добравшись до дома, мы одобрили наш уик-энд и втроем уселись вечерять. Тут в дверях проклюнулся Артур Доля, а цугом за ним - бритоголовый уркаган Федоров. Последний, по обыкновению, травил какую-то бытовуху. Изъяснялся он бурлескно: в конце каждого слова вставлял суффикс "на". Израильтяне бы подобную вежливость сочли гипертрофированной[*]. Оставалось лишь дивиться ювелирному искусству русского прозаика, низавшего свои матюги, точно янтарные бусины. Однако эти олухи забурились к нам не лясы точить. Внизу, на морозце, притопывая да прихлопывая, их дожидалась пьяная шалава, отфильтрованная строгой вахтершей в виду позднего часа. Карниз Анты на третьем этаже примыкал к пожарной лестнице. Сообразив, чего от нее хотят, хозяйка с готовностью приосанилась: - Не робей, пацаны, я дока в альпинизме! Прикинув расстояние до земли, мы накрепко связали штук семь простыней. Рижанка и ее услужливый илот обвязали вокруг пояса импровизированный канат. Доля с Федоровым встали у окна - подсекать улов. Перекрестившись, литераторы приступили к групповому ужению из проруби. Чугунные ступени были покрыты слоем льда. Боясь поскользнуться, добыча ползла к нам со скоростью улитки. И вдруг раздался грохот. Пелленягрэ спал с лица: он живо представил себя на скамье подсудимых... К счастью, это гробанулось нижнее звено водосточной трубы. Наш рыболовецкий траулер модифицировался на глазах - превратившись в ракету, стартующую с космодрома. |
|
|