"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора "Ты герой!" - тараторил курчавый Горелик, носившийся со своим
машиностроительным дипломом. Я и без него знал, что у меня абсолютный слух. Еще трех лет отроду, в киевском аэропорту, принимаемый на руки старшей сестрой отца и ее супругом, я радостно перевирал текст известного реквиема: "Тетя Мирра, дядя Боря, встаньте! Слушайте: гремит со всех сторон..." Судьбы нации заботили меня уже тогда. С Миррой Юзефовной у отца не сложилось. Верней, пока та жила в Киеве, а мы - в Минске, встречаясь лишь в период отпусков на русановской даче, родство пестовалось к обоюдному умилению. Тетка моя, педиатр, по утрам обегала участок и, полагаю, как большинство, не чуралась подношений. "Ну, Ггишенька, как тебе нгавится наша новая квагтигка?" - щурилась она. Разумеется, карикатурная картавость отнюдь не поощрялась потомками тех, кто когда-то пробовал засудить горемыку Бейлиса. Но отцу и того хуже: сиди себе на бастардовых бобах да еще и скрипи от палочной дисциплины! Чего там скромничать: именно папа платил по счетам за все их родовое гнездо. Муж Мирры, мешковатый Боря Фуксман, начальник обувного цеха, на крылечке сетовал: "Скучная вся жизнь, Аркадий..." - и вручал мне крепенькие бутсы, в которых я, бесстрастный к футболу, мало нуждался. Спортсмен отец хорохорился: "Жизнь? Я считаю, - топорщил беличьи хвостики бровей, - что жизнь, напротив, очень интересная!" К очередному нашему заезду в доме их обнаруживалась уйма поломок, и папа обстукивал полки шифоньеров - словно коленные чашечки невротиков. Хотя и принес он не клятву Гиппократа, а самую заурядную офицерскую присягу... Иногда я думаю: не будь в стране евреев-полководцев, ширококостных ветеранов, бросавшихся на амбразуры, - Сталин бы стократ фурорней закрутил форзаце без мягкого знака нацарапал: "Вот это любов!" - и, верно, знал, что монологам Шейлока предшествовал навет графа Эссекса, чаявшего расположить к себе одряхлевшую Елизавету лжеобвинением лейб-медика Лопеса в крючконосом покушении... Кремлевскому горцу пришлось ледорубом тюкнуть зачинателя Красной Армии, перебить многих маршалов и поэтов (не менее стойких воинов по природе), дабы уж под занавес взяться за эскулапов... Может, я преувеличиваю - и в благостной трясине 70-х Мирра Юзефовна не обязана была видеть в мундире брата поруку собственной белохалатной идиллии. Но - так или иначе - родственная тропинка из Минска в Киев оказалась заминирована: реактор, как нарочно, громыхнул на полпути!.. По Крещатику зашелестели самостийные лозунги: "Потопим москалей в жидивской крови!" - и дядя Боря, вспомнив про Ноев ковчег, схватился за сердце... Он не проснулся утром накануне отъезда - так и не узнав, кого и во что обувают в колыбели трех религий. Седая вдова репатриировалась с детьми, но ужиться с ними у нее не было шансов. Через пару лет в Израиль прилетели мои родители: уповая на возрастную общность - договорились втроем с нею снимать квартиру. И тут подтвердилось, что враги человека - домашние его. Случилось все из-за моей сестры. Я умолчал о ее существовании? Это оттого что мы видимся крайне редко: разрыв, произошедший между нами, лишний раз свидетельствует о всесилии хромосом (внешне, да и человеческой сутью, она, как ни печально, все больше напоминает Мирру). Так вот. Лена репатриировалась на полгода раньше родителей - завезя в Землю Обетованную московского пропойцу Василия, сидевшего на химии за избиение таксиста (по странному совпадению он, за несколько лет до меня, |
|
|