"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

"Ты герой!" - тараторил курчавый Горелик, носившийся со своим
машиностроительным дипломом. Я и без него знал, что у меня абсолютный слух.
Еще трех лет отроду, в киевском аэропорту, принимаемый на руки старшей
сестрой отца и ее супругом, я радостно перевирал текст известного реквиема:
"Тетя Мирра, дядя Боря, встаньте! Слушайте: гремит со всех сторон..." Судьбы
нации заботили меня уже тогда.
С Миррой Юзефовной у отца не сложилось. Верней, пока та жила в Киеве, а
мы - в Минске, встречаясь лишь в период отпусков на русановской даче,
родство пестовалось к обоюдному умилению. Тетка моя, педиатр, по утрам
обегала участок и, полагаю, как большинство, не чуралась подношений. "Ну,
Ггишенька, как тебе нгавится наша новая квагтигка?" - щурилась она.
Разумеется, карикатурная картавость отнюдь не поощрялась потомками тех, кто
когда-то пробовал засудить горемыку Бейлиса. Но отцу и того хуже: сиди себе
на бастардовых бобах да еще и скрипи от палочной дисциплины! Чего там
скромничать: именно папа платил по счетам за все их родовое гнездо.
Муж Мирры, мешковатый Боря Фуксман, начальник обувного цеха, на
крылечке сетовал: "Скучная вся жизнь, Аркадий..." - и вручал мне крепенькие
бутсы, в которых я, бесстрастный к футболу, мало нуждался. Спортсмен отец
хорохорился: "Жизнь? Я считаю, - топорщил беличьи хвостики бровей, - что
жизнь, напротив, очень интересная!" К очередному нашему заезду в доме их
обнаруживалась уйма поломок, и папа обстукивал полки шифоньеров - словно
коленные чашечки невротиков. Хотя и принес он не клятву Гиппократа, а самую
заурядную офицерскую присягу...
Иногда я думаю: не будь в стране евреев-полководцев, ширококостных
ветеранов, бросавшихся на амбразуры, - Сталин бы стократ фурорней закрутил
финал задуманного миракля. Он превозносил создателя "Ромео и Джульетты", на
форзаце без мягкого знака нацарапал: "Вот это любов!" - и, верно, знал, что
монологам Шейлока предшествовал навет графа Эссекса, чаявшего расположить к
себе одряхлевшую Елизавету лжеобвинением лейб-медика Лопеса в крючконосом
покушении... Кремлевскому горцу пришлось ледорубом тюкнуть зачинателя
Красной Армии, перебить многих маршалов и поэтов (не менее стойких воинов по
природе), дабы уж под занавес взяться за эскулапов...
Может, я преувеличиваю - и в благостной трясине 70-х Мирра Юзефовна не
обязана была видеть в мундире брата поруку собственной белохалатной идиллии.
Но - так или иначе - родственная тропинка из Минска в Киев оказалась
заминирована: реактор, как нарочно, громыхнул на полпути!.. По Крещатику
зашелестели самостийные лозунги: "Потопим москалей в жидивской крови!" - и
дядя Боря, вспомнив про Ноев ковчег, схватился за сердце...
Он не проснулся утром накануне отъезда - так и не узнав, кого и во что
обувают в колыбели трех религий. Седая вдова репатриировалась с детьми, но
ужиться с ними у нее не было шансов. Через пару лет в Израиль прилетели мои
родители: уповая на возрастную общность - договорились втроем с нею снимать
квартиру. И тут подтвердилось, что враги человека - домашние его.
Случилось все из-за моей сестры. Я умолчал о ее существовании? Это
оттого что мы видимся крайне редко: разрыв, произошедший между нами, лишний
раз свидетельствует о всесилии хромосом (внешне, да и человеческой сутью,
она, как ни печально, все больше напоминает Мирру).
Так вот. Лена репатриировалась на полгода раньше родителей - завезя в
Землю Обетованную московского пропойцу Василия, сидевшего на химии за
избиение таксиста (по странному совпадению он, за несколько лет до меня,