"Георгий Марчик. За денежкой ("Маленькая золотая штучка") " - читать интересную книгу автора

попробовал писать басни, печатался в многотиражке.
Однажды к ним приехал директор писательского бюро пропаганды - поэт
областной величины. Градов выступал вместе с ним и понравился ему. Спустя
какое-то время его взяли на работу в бюро. Он организовывал выступления
писателей, не гнушался поднести портфель, выполнить мелкое поручение, терпел
насмешки. Стал ответственным за похороны писателей. Безобидный, суетливый,
без лишних претензий быстро стал своим человеком. Не уважали, зато нуждались
в нем, терпели.
Он понимал, что здесь у него единственный шанс выбиться в люди и потому
старался любой ценой зацепиться за Союз. Когда к ним приехали два пожилых
столичных литератора, сопровождал их, а вернее обслуживал, разумеется,
Сергей Градов. Гости остались довольны. На прощанье каждому из них он
преподнес сувенирный пакет - в них были по бутылке коньяка, шампанского,
сухая деликатесная колбаса, коробка хороших конфет. И все это не за
казенный, а за свой собственный счет. При его микроскопической зарплате это
было настоящим подвигом. Градов в интересах дела готов был снять с себя
последнюю рубашку. Гости были растроганы, расцеловались с ним, обещали
помочь при вступлении в Союз. Спустя какое-то время Градов, чтобы закрепить
нужное знакомство, послал каждому из них в подарок по три килограмма вяленой
рыбы. Но при этом сделал небольшую промашку. Чтобы при пересылке рыба не
пропала, он оценил посылку в 50 рублей.
Старые литераторы были шокированы. Сумма в 50 рублей была воспринята
ими как намек на то, что посылку надо оплатить. Это не пришло в голову
незадачливому дарителю. "Что он там придумал, - плаксиво говорил один. - Я
не ем соленую рыбу. Мне это противопоказано". И вернул посылку с язвительным
письмом. Второй после некоторых колебаний рыбу оставил, но послал Градову 50
рублей. Об этом анекдоте узнали в организации, что дало лишний повод
посмеяться над незадачливым дарителем.
Уже у себя в номере Шептуновский неожиданно вспомнил, как после его
недавней поездки в Москву Градов задал, показавшийся ему странным, вопрос:
"Какое настроение у творческой интеллигенции столицы?" Помнится, вопрос
покоробил его, и он шутливо ответил: "Боевое настроение". По привычке он
прикинул - не сказал ли тогда чего липшего. Мог не опасаться. Он никогда не
говорил лишнего, умел прятать свои мысли за двойным запором.
"Ишь ты, - бормотал он, разбирая кровать. - Какое настроение у
творческой интеллигенции? Дурак... Какой же все-таки эпитет больше всего
подходит к нему? Жалкий? Ничтожный? Угодливый? Нет, нет! Вот - нелепый. Да,
именно нелепый. Со всеми его потрохами. Со всей его нелепой жизнью. А чем я
или другие лучше? Что за подлая жизнь!.."
Долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Колючие, неуютные мысли
лезли в голову. Роман не пишется. За годы журналистской работы штампы
намертво въелись в его плоть и кровь. Мыслить тоже стал штампами. Сюжеты
ходульны, однообразны, рассказы напоминают плохие фельетоны, факты для
которых он выуживал в комитете народного контроля. Чего обманывать себя -
свой талант он давно растерял. То, что он пишет, сегодня уже никому не надо.
Да, думал он, чего лукавить с самим собой. Это крах. Жизнь проиграна.
Старость, бедность, ожидание конца. Но из партии он все-таки не выйдет. Это
значило бы публично признать свое поражение. Признать, что все было ложью.
А как этот дурак Градов обрадовался в ресторане: "Винегрет, селедка -
какое чудо. Гуляш. Это может присниться только во сне. Несите все поскорее!"