"Георгий Марчик. Первая и единственная ("Маленькая золотая штучка") " - читать интересную книгу автора

Потом мы отправились спать. Ни сном, ни духом не ведал я, что ждет меня
утром, ложился в каком-то приятном заблуждении, что я, наконец, на пороге
новой жизни, что меня ждут счастливые перемены в судьбе... Как хрупок
все-таки мир. Намаявшись за день, я спал долго, крепко, без снов. А
проснулся с каким-то тяжелым чувством. Что-то меня тревожило, давило. И как
видно, не зря.
После завтрака ко мне подошла Валя и, как-то вымученно улыбаясь,
попросила показать фотографию. Лицо у нее было непривычно напряженным,
словно стянуто невидимой маской. Л я, надо сказать, не очень проницательный
человек, не догадался в чем дело, охотно достал бумажник, аккуратно вытащил
из под прозрачной пленки внутренней боковины бумажника фотографию и протянул
ей. Валя резким движением разорвала надвое фотографию, смяла ее в кулаке и
бросила в сторону.
Меня словно ударили по лицу, я почувствовал, что бледнею, поспешно
поднял остатки фотографии, бережно распрямил их и не столько возмущенно,
сколько огорченно спросил:
- Как это понимать?
- А так, что ты свободен от всяких обязательств.
- Почему? Что случилось?
- Я передумала. - Глухой, враждебный тон. Непроницаемый взгляд.
Больше мне не удалось вытащить из нее ни слова. В продолжении всего
разговора она смотрела на меня сузившимися, холодно поблескивающими глазами
и на все мои вопросы отвечала с явным нетерпением:
- Между нами все кончено. Не приставай, ты мне мешаешь. Какой-то,
правда, проблеск, тень намека мелькнула в ее словах: "Ну, чего ты
домогаешься? Ты ничем не лучше других. Оставь меня в покое".
Я ничего не мог понять. А тут вскоре подходит ко мне Шурка и
напоминает, что мы с ним должны сходить на станцию за продуктами и почтой.
"Ладно, говорю, пойдем". Мы быстро собрались - а чего тут собираться - и
пошли.
Вначале я как-то не придал значения враждебным ноткам в голосе и
взгляде этого дылды Шурки. Вернее, занятый своими мыслями, не обратил на них
внимания, не связал их со странным поведением Вали. Довольно долго мы шли
молча. До станции было километров пятнадцать, мы намеревались в этот же день
вернуться обратно. Шли налегке. Правда, у Шурки был с собой маленький
туристский топорик. Мало ли зачем он может понадобиться в лесу. Мы прошли
примерно половину дороги и остановились у небольшого лесного озерца
передохнуть. Сели в тенек на поваленную буреломом сосну с голыми плешинами
на старой ржавой коре. Закурили. Перебросились несколькими незначительными
фразами.
И вдруг Шурка безо всякой связи с нашим разговором многозначительно
так, со своим дурацким апломбом заявляет:
- Мы ребята ежики, у нас в кармане ножики. Кто затронет ежика, тот
получит ножика.
На блатном жаргоне это означало угрозу, предупреждение. Промолчать -
значило признать его право на эту угрозу.
- Ты о чем это? - спросил я, не понимая к чему он клонит, но
недовольно, хотя и сдержанно.
- Ты, однако, имей в виду, - медленно так, с паузами заговорил Шурка, -
что канались мы на один раз...