"Георгий Марчик. Первая и единственная ("Маленькая золотая штучка") " - читать интересную книгу автора

песенки. Пел он старательно, склонив голову набок, словно завзятый музыкант.
Валя слушала его с явным удовольствием, что меня, признаться, слегка
раздражало. А одну песенку - о Сенегале попросила даже исполнить дважды. А
он и рад стараться.

А мне не Тани снятся и не Гали,
Не поля родные и леса.
В Сенегале, братцы, Сенегале
Я такие видел чудеса.
Я не глупый, братцы, и не слабый
Только снятся ночью иногда
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла...

По-видимому, Шурка по-своему истолковывал ее интерес к пению и бросал
на Валю зазывно-многозначительные взгляды. Мне это откровенно не нравилось:
В грудь мою царапалась ревность. "Какого он черта?" - раздраженно думал я.
Потом Подлянка довольно ловко подсунул нам дискуссию. Причем, как мне
показалось, у разговора, который он затеял, был определенный подтекст.
Подлянка ни о чем не говорил просто так. Метил он, надо полагать, прямо в
меня.
- Жизни самой по себе свойственна большая простота, - говорил он,
ехидно поглядывая в мою сторону. - А мы, идиоты, бесконечно усложняем ее. -
Подлянка щерил в ухмылке свой безобразный рот, в котором спереди торчало
всего три или четыре желтых прокуренных зуба. - Я приветствую тех, кто плюет
на все условности и поступает так, как хочется. Все действительно просто.
Захотели - сошлись, расхотели - разошлись. - Все это Подлянка говорил своим
противным, гнилым голосом, оглядываясь по сторонам за сочувствием. - А то
переспали, потом требуют чего-то друг от друга, создают из одной совместно
проведенной ночи мировую проблему.
Валя, судя по ее безмятежному виду, не понимала, куда ветер дует. Но
я-то понимал. Вот сволочь Шурка - уже растрепался. Подлянка еще некоторое
время распространялся в том же духе, все ближе и ближе подбираясь к
щекотавшей его нервишки информации.
- Я, конечно, не слепой, - выступал он. - Все вижу, все понимаю, если
захочу могу открыто сказать правду. Но зачем? Пусть на моих глазах хоть
спят, хоть убивают друг друга, я пальцем не пошевелю. Разве я сделал мир
таким, какой он есть? Или могу изменить его? А раз нет, то нечего и
соваться. Верно, Валя?
- Так только обыватели рассуждают, - сказала Валя. - Или просто
одноклеточные существа.
- А я и есть обыватель, - обрадовался ее реплике Подлянка, аж
подскочил, рот до ушей. - Кто же еще? И почему плохо быть обывателем? Зачем
сбивать людей с толку? Ты, мол, должен быть героем, или каждый может
совершить подвиг. А если я не хочу быть героем - значит я должен перестать
себя уважать?
Вот такой, стервец, демагог. Валя с ним заспорила, я ее поддерживал.
Шурка тоже время от времени вставлял какие-то глубокомысленные, но невнятные
реплики. Предмет спора был явно не до конца понятен ему. Двое алиментщиков
молча пили свой крепкий чай, ухмыляясь в бороды.