"Эмил Манов. Галактическая баллада (нф роман)" - читать интересную книгу автора

надо вам сказать, достойнее всех умирали коммунисты. Вот этого я и сейчас
не могу понять. Они не кричали, они сражались. А когда тупицы-гвардейцы
дали первый лучевой залп, стало ясно, что мы не устоим, они начали петь. И
все забыли страх и тоже запели... Как можно не бояться смерти? А, мсье Луи?
Мадам Женевьев помнила все. Она ничего не сказала о моем значке с
ликом Президента, но рассказала мне о последнем бунте парижан.
Таким человеком была мадам Женевьев. Воспоминания помогали ей жить. К
будущему она не испытывала ни малейшего доверия.
"Эх, - говорила она о молодом поколении, - эти сопляки разве сделают
что-нибудь? Они работают в перчатках, эти несчастные дураки, в неделю имеют
три свободных дня для обжорства и пьянства, они обзавелась женами и
телевизорами - чего можно ожидать от таких, кроме того, что они заполнят
нужники?.." Она была единственной привратницей в нашем квартале из тех,
кого полиции не удалось завербовать и, может быть, единственным человеком
во Франции, который позволял себе громко ругать правительство: ей это
сходило с рук, потому что она успела снискать себе славу "тронутой". К тому
же квартальный агент, интеллигент, сын профессора из Сорбонны, любил
пококетничать своим либерализмом. Он притворялся глухим, даже когда мадам
Женевьев в лицо называла его "вонючий верблюд" и "маленький грязный
крысенок" - ему даже доставляло удовольствие слушать ее ругань: таким
образом он еще более убеждал себя в том, что во Франции только сумасшедшие
не уважают власть. Да, но остальные жители квартала были другого мнения, и
большинство из тех, кто не смел даже поморщиться, когда квартальный плевал
им в лицо, - впрочем именно они, - смотрели на мадам Женевьев как на святую
и называли ее между собой (шепотом, конечно, "наша старая Жанна д'Арк").
Вот каким человеком была мадам Женевьев. А потом произошло событие,
подсказавшее мне главную, связующую идею моей "Истории грядущего века". Оно
произошло солнечным весенним днем, за два года до прекращения моего первого
земного существования, и было настолько значительно, что позже описание его
вошло в мою книгу отдельной главой, под названием "Сердце мадам Женевьев и
пламя Коммуны".
На первый взгляд этот день был похож на все остальные. Солнце лениво
садилось за белым сахарным видением Сакре-Кера. По нашей улице, как всегда,
громыхали авто- и мотоколонны - ехали домой рабочие с предприятий Второй
фирмы, в чьи владения входил и СенДени. Бистро выплескивали на улицу песни,
джаз и юморески, проверенные и завизированные печатью цензуры, а группа
сопляков, согласно терминологии мадам Женевьев, уже подпевала и топала на
тротуаре. Две проститутки из патриотической организации "Все для отечества"
расхаживали в своих трехцветных платьях с коробочками в руках: они собирали
пожертвования на новую резиденцию Президента, которая должна быть построена
на берегу Атлантики, недалеко от Кале, и такой высоты, чтобы ее видели даже
из Нью-Йорка. Благотворительницами часто бывали супруги высших сановников;
такйй образом они вносили свой вклад в дело возвеличивания Франции.
Вскоре сопляки, предварительно опустив таксу в коробочки, потащили
девиц к ближайшей гостинице.
Я закрыл окно с намерением налить себе кофе из термоса и вернуться к
размышлениям, когда в кабинет вбежала запыхавшаяся десятилетняя дочка.
Сен-Сансеза.
- Дядя Луи, - закричала она. - Дядя Луи, Нерон пал!..
- Как так Нерон? Какой Нерон?