"Жан-Патрик Маншетт. Мотив убийства " - читать интересную книгу автора

пришел сюда совсем не за этим, либо он был с приветом. Он перевернул в
комнате все вверх дном, чтобы в конечном счете обнаружить то, что искал,
пусть не на видном месте; но все-таки заметном. Во всяком случае, это было
доказательством не слишком развитого интеллекта.
Напротив входной двери находилась другая дверь, она была тоже
приоткрыта. Я толкнул ее коленом. Она вела в небольшую ванную комнату. В
ванне лежал американский увеличитель "Дерст" и прочие фотопринадлежности,
бумага и куски пластиковой ванночки. Все это, казалось, специально было
поломано.
Я не обнаружил ни одного снимка ни в комнате, ни в ванной. Валявшиеся
на полу обрывки бумаги были сценарием к какому-то фильму. Я прочел несколько
из них. Фильм предназначался только для совершеннолетних.
У покойного Альфонсио было много дорогой и элегантной одежды. Я не стал
тщательно изучать его гардероб. Я боялся, что меня арестуют, и мне надо было
предупредить Мемфис Шарль. Я достал свою шариковую ручку, чтобы набрать ею
номер, но внезапно меня охватило сомнение. Я не хотел расстраивать малышку,
кроме того, я не был абсолютно уверен в том, что меня действительно упрячут
в тюрьму. В конечном счете я набрал номер Станиславского. Я мог бы позвонить
Хейману, чтобы рассказать ему то, что собирался, но меня остановила мысль о
его журналистском нюхе. Пусть сам выправляет свою лодку и не топчет мои
клумбы (если вам понятно мое выражение).
Храбрый портняжка был очень возбужден, сообщая мне о том, что произошло
у меня: хождение взад-вперед полицейских и его подозрение, что они
арестовали "вашего друга журналиста". Он спрашивал, что со мной случилось,
где я нахожусь и прочее. Мне пришлось перебить его, так как впереди у меня
не было вечности. Я надеюсь, что не слишком обидел его.
- Если я не позвоню вам завтра до полудня, - объяснил я, - то позвоните
по этому номеру в отель и попросите мадам Малон. (Под этим именем мы с
малышкой зарегистрировались в отеле.) Скажите мадам, что я в тюрьме и что я
ей советую пойти в полицию.
- Вы в тюрьме, господин Тарпон!
- Нет, пока нет, - сказал я, - но это может случиться. Я объясню вам
все завтра или послезавтра, а может быть, еще раньше. Сейчас у меня нет
времени, извините меня. Итак, вы ей скажите, что я ей советую пойти в
полицию, но если она предпочитает уехать на каникулы, то я о ней ничего не
скажу.
- Я записал.
Он повторил все, что я сказал, и обещал все передать. Я поблагодарил
его, еще раз извинился и прервал связь. Не успел я отойти от аппарата, как
появился Коччиоли.
С ним был еще один полицейский в штатском, которого я раньше никогда не
видел и который поморщился, увидев труп и бардак в комнате. Третий
полицейский, в форме, остался на лестничной клетке. Внизу, разумеется, было
еще несколько стражей порядка.
Коччиоли посмотрел на меня, устало покачав головой. Он не был сердит,
скорее, он был грустен, хотя у него были некоторые основания дуться на меня.
Его волосы стали заметно короче, должно быть, они обгорели, когда
опереточные пропалестинцы атаковали "ситроен", а парикмахеру только осталось
их уложить. Кроме того, вместо вчерашнего пластыря на носу у Коччиоли был
пластырь на щеке. Его правая рука была перевязана. Он перехватил мой взгляд.