"Томас Манн. Тонио Креген (Новелла)" - читать интересную книгу автора

рыботорговец из столицы, умел говорить по-немецки. Он был явно склонен к
апоплексии а казался закупоренным: дышал тяжело, прерывисто и время от
времени подносил украшенный перстнем указательный палец к носу"
чтобы, зажав одну ноздрю, с шумом втянуть другой хоть немного воздуха.
Впрочем, это не мешало ему изрядно выпивать, и бутылка с водкой
неизменно высилась перед его прибором за завтраком, обедом и ужином.
Кроме него, здесь жили еще только три американских юнца то ли с
гувернером, то ли с домашним учителем, который молча поправлял очки и с
утра до вечера играл с ними в футбол. У юнцов были рыжие волосы,
причесанные на прямой пробор, и длинные неподвижные лица. "Please, give me
the колбаса, there" [Дайте мне, пожалуйста... (англ.)], - говорил один.
"That's not колбаса; that's ветчина" [Это не... это... (англ.)], - отвечал
другой. Этим ограничивалось участие молодых американцев и их учителя в
застольной беседе; все остальное время они сидели молча и пили только
кипяток.
Тонио Крёгер и не желал себе лучших сотрапезников. Он наслаждался
покоем, прислушивался к гортанным звукам датской речи, к глухим и звонким
гласным в словах, которыми обменивались рыботорговец и хозяйг ка, время от
времени отпускал какое-нибудь замечание о показаниях барометра и тут же
вставал, проходил через террасу и опять спускался вниз, к морю, где уже
провел все утро.
Временами здесь бывало тихо и тепло, как летом. Море покоилось ленивое,
недвижное, все в синих, темно-зеленых и рыжих полосах, по которым
пробегали серебристые сверкающие блики; в такие дни водоросли на солнце
становились сухими, как сено, а медузы испарялись и таяли.
Воздух слегка отдавал гнилостью и смолой рыбачьей лодки, к которой
прислонялся Трнио Крёгер, сидевший на песке так, чтобы видеть не шведский
берег, а открытый горизонт; но надо всем веяло легкое, чистое и свежее
дыханье моря.
А потом наступали серые штормовые дни. Валы склоняли головы, как быки,
изготовившиеся к нападенью, в ярости устремлялись на берег, заливали чутБ
ли не всю песчаную полосу и, откатываясь, оставляли на ней влажные
блестящие водоросли, ракушки и щепки. Между длинными грядами водяных
холмов, под серым небом простирались светло-зеленые пенные долины, но там,
где сквозь тучи пробивалось солнце, на воду ложился бархатисто-белый
глянец.
Тонио Крёгер стоял на ветру под брызгами, погруженный в извечный
тяжкий, одуряющий рокот, который он так любил. Стоило ему повернуться и
пойти прочь, как вокруг внезапно становилось тепло и тихо. Но он знал, что
за спиной у него море; море звало его, манило, радушно его приветствовало.
И он улыбался.
Бродил он и среди лугов, по одиноким тропинкам, и буковый лес,
уходивший в холмистые дали, принимал его иод свою сень. Он садился на
мтаистую землю, спиной прислоняясь к дереву, но всегда так, чтобы меж
стволов виднелась полоска моря. Временами ветер доносил до него шум
прибоя, похожий на стук сваливаемых в кучу досок или на карканье ворон над
деревьями, хриплое, сердитое, тоскливое... Он держал на коленях книгу, в
которой не прочитал и строчки. Упиваясь забвением, он свободно парил над
временем и пространством. И лишь изредка какая-то боль пронизывала его
сердце - короткое, колючее чувство тоски или раскаяния; в ленивой своей