"Томас Манн. Маленький господин Фридеман" - читать интересную книгу автора

шуткой, и общество со смехом поднялось из-за стола. Господин Фридеман один
из последних покинул столовую, проводил свою даму через комнату,
обставленную в старонемецком стиле, где уже расположились покурить
несколько мужчин, в полутемную, уютную гостиную и откланялся.
Он был одет щегольски - фрак безупречен, рубашка ослепительно бела,
лакированные туфли как влитые сидели на узких изящных ногах. А когда он
двигался, было видно, что носки у него красные, шелковые.
Он выглянул в коридор, большинство гостей, группами, уже спускались
вниз по лестнице в сад.
Но он со своей сигарой и чашкой кофе уселся у двери в старонемецкий
покой и стал смотреть в гостиную.
Справа, ближе к двери, вокруг столика расположилось небольшое общество,
средоточием которого являлся студент. Он утверждал, что через одну точку к
данной прямой можно провести более чем одну параллельную линию. Супруга
присяжного поверенного госпожа Хагенштрем воскликнула: "Быть этого не
может!" В ответ на что он доказал это столь безоговорочно, что все были
вынуждены глубокомысленно согласиться.
Но в глубине комнаты, на оттоманке, освещенной низкой стоячей лампой
под красным абажуром, сидела, беседуя с юной девицей Стефенс, Герда фон
Риннлинген. Она сидела, слегка откинувшись на желтую шелковую подушку,
закинув ногу на ногу, и не спеша курила сигарету, дым она выпускала через
ноздри, нижнюю губку выпятила вперед. Фрейлейн Стефенс сидела перед нею
прямая, как палка, и отвечала на все боязливой улыбкой.
Никому не было дела до маленького господина Фридемана, и никто не
заметил, что его большие глаза все время прикованы к госпоже фон
Риннлинген. Вид у него был какой-то вялый. Он сидел и смотрел на нее. В
этом взгляде не было страсти, едва ли было и страдание, что-то
мертвенно-тупое отражалось в нем; какая-то неосознанная, бессильная,
безвольная покорность.
Так прошло минут десять. Вдруг госпожа фон Риннлинген поднялась и, даже
не глядя на него - можно было подумать, что она все это время украдкой за
ним следила, - направилась прямо к господину Фридеману.
- Пойдемте в сад, господин Фридеман? Он ответил:
- С радостью, сударыня.
- Вы еще не были в нашем саду? - спросила она на лестнице. - Он
довольно большой, и надеюсь, там пока не очень людно. Мне хочется капельку
передохнуть. За ужином у меня разболелась голова: как видно, красное вино
слишком крепко для меня. Вот сюда, в эту дверь...
Через застекленную дверь они вышли на маленькую прохладную площадку,
несколько ступенек вело прямо в сад.
Ночь была удивительно теплая, звездная. Благоухание поднималось от
земли, со всех клумб. Сад был залит лунным светом. По белеющим гравиевым
дорожкам, куря и болтая, прогуливались гости. Часть из них окружила
фонтан, где старый, всеми уважаемый доктор под общий хохот пускал бумажные
кораблики.
Слегка кивнув головой, госпожа Риннлинген прошла мимо них и показала
вдаль, туда, где нарядный душистый цветник сливался с темнеющим парком.
- Мы пойдем вниз по этой аллее, - сказала она.
У входа в парк стояли два невысоких широких обелиска. А там, где
кончалась прямая, как стрела, аллея, блестела река, зеленая в лунном