"Генрих Манн. Зрелые годы короля Генриха IV " - читать интересную книгу автора

просачивались в ближние переулки. Вот женщина без сил прислонилась к стене
дома. И вдруг вспышка надежды: сынишка ее нашел крысу в водостоке, который
проложен вдоль переулка то поверху, то под землей.
Мальчик спускается в сточную канаву, подползает под камни и
выглядывает из отверстия, держа крысу в руках.
- Мама! Еда!
В этот миг появляются двое ландскнехтов, один огромный детина, второй
маленький, с носом ищейки. Меньший хватает мальчика, хочет отнять у него
крысу, мальчик кричит, но не выпускает своей добычи. Тогда рослый
ландскнехт поднимает его самого, сгребает сзади за куртку и держит ребенка
в своей лапище на весу, точно покупку. Потом быстрым шагом скрывается за
углом. Его тощий приятель, щуря один глаз, еще раз косится назад, и обоих
как не бывало.
В переулке немногие прохожие немеют от испуга, и потому некоторое
время еще слышен плач похищенного ребенка. Мать порывается броситься ему
вслед, но вот она пошатнулась, она натыкается на другую женщину, которая
только что вышла из ворот дома. Тут только раздается крик матери, крик
испуга, ужаса, агонии, и мать падает навзничь, она больше не шевелится;
женщине, вышедшей из дома, приходится перешагнуть через нее. Двое стариков
шушукаются в темном уголке:
- Эта сама занималась тем же. Она уже успела отведать того, на что
ландскнехты собираются употребить мальчика. Собственный ее сын умер, но
никто не видал его мертвым, и с тех пор она живет солониной. - Их дрожащие
голоса замирают, старички прячутся, женщина, вышедшая из дома, проходит
мимо. Это чуть ли не благородная дама, она подбирает платье, чтобы оно не
волочилось в грязи. Лицо ее словно окаменело, глаза устремлены в
беспредельность.


БОРЬБА С СОВЕСТЬЮ

Но король на другой день выпустил из города три тысячи человек, дабы
они не умерли голодной смертью. Когда об этом узнала его высокая союзница
Елизавета Английская, она была весьма недовольна им; ему пришлось отправить
к ней своего чрезвычайного посла, Филиппа Морнея - что он, впрочем, сделал
охотно, охотно на время удалил от себя Морнея. Последнему надлежало убедить
королеву, что смерть горстки несчастных французов не могла бы побудить
испанскую партию к сдаче Парижа, пока у нее самой имелись запасы. Кроме
того, король разрешил населению делать краткие ночные вылазки и жать хлеб
на полях близ крепостной стены. Внезапно у пекарей вновь появилась мука, за
что народ, несомненно, благословлял бы короля. Но монахи и гражданское
ополчение постарались предотвратить это усиленным запугиванием, а также
слухами, что король выдал хлеб лишь из большой нужды в испанском золоте.
Войско его разбегается, а полки нашего законного повелителя дона Филиппа
уже близко! Благословен творец, ничтожному еретику уготована гибель. Самая
заветная его мечта - видеть, как вымирает столица королевства, - не
сбудется.
Генрих как услышал это - содрогнулся от ужаса. Все, что говорилось о
нем гнусного внутри городских стен и просачивалось к нему наружу, не было
для него, к сожалению, ново: собственная совесть твердила ему то же самое,