"Генрих Манн. Голова (Трилогия "Империя", Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

вернется домой? Она не сомневалась, что он бегает по городу, ничего не видя
и не слыша, мысленно принимая самые отчаянные решения. Ее позвали обедать,
но она медлила. "Я встречу его на лестнице, когда он вернется. На этот раз,
будь что будет, я обниму его. Ведь я однажды уже на это отважилась. Мне
тогда было двенадцать лет, ему - четырнадцать".
Вот он уже и возвращается. Она ждала его на лестнице; в его судорожно
перекошенных губах дымилась папироса. Когда брат увидел сестру, губы
перестали дергаться, возбуждение и досада улеглись. Он даже улыбнулся с
растерянным видом и, как она, чуть приподнял руки; из этого жеста могло
возникнуть объятие. Но нет, соприкоснулись только их руки. Потом по-братски
застенчиво он открыл перед ней дверь в зал, и она прошла впереди него.

Тут появились и родители, все молча расселись по своим местам за
круглым столом, накрытым посреди комнаты под хрустальной люстрой с восковыми
свечами. Вокруг сидевшей за обедом семьи, как с давних пор вокруг ее
предков, тускло мерцали в изящных резных панелях старинные зеркала.
Нарисованные ветки и пестрые птицы покрывали стекло по краям. На окнах были
сборчатые белые шелковые шторы и золотистые с подхватом драпировки. Перед
окнами высились позолоченные канделябры.
Отец, во фраке, - он вернулся с какого-то торжества, - разрезал птицу,
мать озабоченно высказывала соображения по поводу ближайшего званого обеда,
дети сидели чинно. Вскоре предстояло освящение нового судна; отец желал,
чтобы сын тоже присутствовал при церемонии. Приближались выборы в рейхстаг:
приятель отца, Эрмелин, был кандидатом, - поэтому нам вдвойне неприятно, что
собственный наш служащий, бухгалтер портового склада, выставляется
кандидатом от запрещенной социал-демократической партии{20}.
- Ты об этом знал, Клаудиус? - Это был упрек, так как сын имел
бестактность в присутствии других служащих удостоить бухгалтера беседой.
Сын явно не видел в этом промаха; тогда отец сослался на его друга
Мангольфа.
- Вы, студенты, появляетесь здесь на один каникулярный месяц, не
считаете себя членами нашего общества и потому ничего не признаете. Дело
ваше. Однако твой друг Мангольф уже сейчас понимает свои будущие обязанности
и находит общий язык с окружающим миром. Я узнал от сведущих лиц, что и
пастор из собора Санкт-Симона и директор городского театра считают его одним
из наиболее ценных участников предстоящего религиозного представления.
Лишь последняя фраза заставила сына вслушаться; он подумал, что именно
из-за этого он в конечном итоге и не приемлет своего друга. "Нас разъединяет
одно слово, которое он чтит превыше всего, это слово: преуспеть". И он снова
погрузился в мысленное созерцание того, что было для него выше всякого
честолюбия, всяких побед.
Тут вмешалась мать:
- Что ты так уставился на сестру? Ей даже не по себе.
Сестра видела, как он нахмурился, - уж не оттого ли, что было
произнесено имя ее возлюбленного? Но брат, глядя ей в глаза, все время видел
перед собой лицо другой, отсутствующей. Он знал это лицо, как ни одно на
свете, и вместе с тем терзался сомнениями: что же он в сущности знает? Итак,
можно любить ту женщину, как самую жизнь, и от избытка страсти не уметь
прочитать на ее лице, злое ли оно, счастливое ли, похоже ли оно вообще на
лицо чувствующего человека. "Вот моя сестра, - говорил он себе, - я знал ее