"Генрих Манн. Голова (Трилогия "Империя", Книга 3) [И]" - читать интересную книгу автора

из-под опущенных ресниц в зеркало напротив, она остановилась на конце
страницы и больше уже не читала. У смуглого юноши позади нее бурно билось
сердце, когда он глазами впитывал ее всю: узкие бедра, выступавшие над
сиденьем, длинную белую шею поверх спинки кресла и нежный далекий профиль
(все равно далекий, хотя бы я и поцеловал его), пышное белокурое великолепие
волос, на которых пламенело пятно света из круглого отверстия в закрытой
ставне.
Вот он уже подле нее, обхватил резким движением, прильнул лицом к ее
склоненной шее. Лишь когда его губы встретились с ее приоткрытыми губами,
она сомкнула глаза. Чем настойчивее становились его неловкие жадные руки,
тем теснее приникала она к нему.
А потом она расправляла платье, и ее склоненное лицо как будто
улыбалось - явно насмешливо и, пожалуй, задумчиво. Она сказала:
- Что это значит? Понять бы, что это значит.
Его это обидело, и он вновь попытался схватить ее, ловил по всей
комнате, пока она не поймала его и сама же ответила на свой вопрос:
- Это значит, что мы прощаемся.
Он скрестил руки и хотел отвернуться, она насильно притянула его.
- Нечего по-мефистофельски хмурить брови! Вольф, ты не женишься на мне.
И я не выйду за тебя, Вольф.
Он ответил как подобало:
- Скажи слово - и ничто не помешает мне исполнить приятный долг.
- Милый мой, оба мы слишком серьезно относимся к жизни, чтобы
пожениться лишь ради взаимного удовольствия, - возразила она, неприступная в
своем белокуром ореоле.
Он разнял руки.
- Ну, так если желаешь знать, я слишком многого хочу добиться в жизни,
чтобы с этих пор попасть в зависимость от твоей семьи.
- А когда закончишь образование, постараешься найти девушку, у которой
приданое будет на несколько миллионов больше моего.
- Я хочу достичь всего собственными силами, - запротестовал он.
- И я тоже. - Теперь руки скрестила она. - Цепляться за тебя... боже
избави! Хоть ты и в моем вкусе, но таких еще найдется немало. Особенно в
театре, куда я поступлю.
- Не думай, что это легко.
- Ревнуешь! Оттого, что тебя не считают незаменимым.
- К чему это подчеркивать? Ты ненавидишь меня. Это ненависть полов, -
сказал юноша.
Хотя она и сама употребляла смелые выражения, его слова смутили ее, она
подошла к окну. Он последовал за ней и заговорил, склонившись сзади к ее
шее:
- Будь мы свободны, Леа, любимая...
- Зови меня Норой, как все, кроме брата, - прервала она.
- Я ни о чем бы лучшем не мечтал, Леонора, как уехать с тобой и для
тебя работать, голодать, бороться. Преуспеть, чтобы ты улыбалась!
Разбогатеть, чтобы ты была еще прекрасней. Долго жить, потому что живешь ты!
Она притихла, внутренне замирая, - так мягко и страстно звучал его
голос. Вдруг в щели ставни перед ней мелькнул брат.
Брат решительным шагом входил в дом напротив. Там жила чужая женщина,
которую он любил. Она, по-видимому, одевалась у себя наверху, за