"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

его и заставил подняться на террасу. Лени он даже предложил руку, но та не
взяла ее.
- Voila!* - заявил Горст, точно актер из варьете, закончивший свой
номер. - Наши гости!
______________
* Вот! (фр.).

Его слова были встречены ледяным молчанием. Только Гретхен слегка
захихикала, впрочем, от нее всего можно было ожидать. Жених, желая
предупредить еще более неприличную выходку, укоризненно посмотрел на нее.
Эмми Бук, явно оскорбленная появлением такой компании, отодвинулась в своем
кресле до дверной ниши, где уже показался ее супруг; он улыбался ободряющей
улыбкой, словно говорившей: теперь уже ничего не поделаешь.
Анклам поднесла к глазам лорнет, глядя на подходивших гостей с
насмешливой благосклонностью. А Густа, ее величество хозяйка, наводя лорнет,
вложила в этот жест весь свой гнев и презрительное недоумение, словно
спрашивая, осмелятся ли гости не признать ее. Прямая и надменная, восседала
она в своих кружевах, бантах и жемчугах; бюст и живот были стянуты корсетом,
и от этого ее осанка казалась важной и внушительной, - правда, нос у нее был
картошкой, как у Гербесдерфера.
- Сын мой, - повелительно вопросила она, - что это значит? - И, не дав
Горсту возможности еще больше забыться, изрекла: - Твоя мать заслуживает
большего уважения.
- Да еще при ее сединах, - добавила Гретхен вяло, не то от безразличия,
не то из лукавства.
- Сын мой, Крафт, - сказала Густа и поманила его своими толстыми
пальцами в перстнях, - далек от всего непристойного, я это знаю, - причем ее
лорнет уничтожающе сверкнул в сторону Лени. Затем она подставила щеку своему
любимцу. - Выпей молока, мой мальчик, ты утомлен. - И, повернув свое кресло,
она дала понять, что неприятный инцидент лично для нее исчерпан и она
возвращается в свое благопристойное окружение. Она попросту не заметила, что
"эта особа" села, так как слуга по чьему-то знаку пододвинул ей стул. Лени
бесцеремонно плюхнулась на этот стул, так что он даже затрещал под ней.
- Уж давно пора пить чай! - вырвалось у нее. Она повела вздернутым
носиком, не без труда заложив ногу на ногу, ибо узкое платье стесняло ее
движения.
Горст, которому уже нечего было терять, самолично поднес ей чашку чая.
Он даже вздумал предложить ей папиросу. Но адвокат Бук остановил его:
- Всему есть предел. Во всяком случае, - обратился он к Бальриху,
неподвижно стоявшему за спиной сестры, - доступа сюда вы уже добились.
- И вы думаете, никто возражать не будет? - спросила Лени, повернувшись
к нему через плечо, на котором лежала белокурая прядь ее волос.
- Теперь мы займем оборонительную позицию, - заметил Бук.
- Бесполезно, - ответила Лени.
Но по другой лестнице уже поднимался кто-то и мелькнуло острие военной
каски. Блистая пестротой мундира, появился генерал фон Попп и, под
прикрытием его широких, подбитых ватой плеч, - сам глава семьи.
- Ого! - воскликнул Геслинг. - Да тут, кажется, маскарад?
- В этом ты, мой друг, - Густа величественно кивнула мужу, а затем
генералу, - в этом вы, ваше превосходительство, разберетесь лучше, чем