"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

кончилась, вокруг них засвистел ветер. Бальрих плотнее закутал Тильду в ее
платок. Весна только начиналась. В наступавших сумерках перед ним смутно
темнело поле; они шли, перешагивая через дождевые лужи. Направо, меж чахлых
деревьев, виднелись домики, так называемые "виллы рабочих", но в них жили
преимущественно фабричные служащие. Получить здесь жилье могли лишь те из
рабочих, кто был на особо хорошем счету у начальства. "Вот Яунера поселят
здесь, а нас нет", - подумал Бальрих.
Они то расходились, чтобы обойти лужи, то снова шагали рядом, обсуждая
свои дела. Бальрих имел двух братьев. Один еще школьник, другой поступил
учеником на фабрику. Дочурка уже перестала быть для Тильды обузой, подумал
Бальрих; остается еще ее старуха мать, она слишком слаба, чтобы работать.
- Кабы не твоя мать, - сказал он в порыве нежности, - ты, моя бедняжка,
могла бы вовсе не работать, я бы уж заработал на двоих.
Девушка бросила на него горький и недоверчивый взгляд и обиженно
заявила: ей ничего не нужно, мать ей так же мало в тягость, как была и
покойница дочка.
- Тебе хотелось, чтобы и она уже лежала на погосте!
Тут Бальриху стало ясно, что Тильда не понимает его. Как же они будут
любить друг друга? Надо было настоять на своем и пойти вместе с ней на
могилку девочки. Теперь она вообразила, будто он осуждает ее за то, что у
нее был ребенок, и, наверное, всегда будет осуждать. "Нет, это не так, -
сказал он себе. - В самом деле, не так. И все же была ведь у нее до меня
своя жизнь". Она знала другого, даже, кажется, двоих. А теперь и о нем
дурного мнения. Ей двадцать, они ровесники. Он тоже был близок с двумя.
Однако для него это прошло бесследно, он мог бы полюбить так, как любят
впервые. Но почему он должен любить именно ее? Тильда казалась порой такой
далекой, словно она явилась из другой страны. Внезапно, заслонив ее, перед
ним предстал образ Лени, его сестры, нетронутой и беззаботной, еще не
потерявшей надежды на счастье. Лени была одной крови с ним, родная, близкая,
воплощение лучшего будущего. А Тильда - как она надломлена...
Может быть, ей передались его мысли? Она подняла голову, с укором
посмотрела на него и, желая как можно больнее задеть, сказала:
- Смотри в оба за своей сестрицей - ей также ничего не стоит заполучить
ребенка, как и каждой из нас.
Но Бальрих не дал уязвить себя. Он крепче прижал к себе ее локоть и
мягко прошептал:
- Твоя дочка была славная милая девочка.
Она старалась вырваться, но он не отпускал ее, и под конец она сдалась,
тихо припала к нему, и из ее сомкнутых глаз полились слезы. Медленно шли они
навстречу ветру и в сгущавшихся сумерках добрались до "рабочего" леса, где
стояли скамейки; все так же обнявшись, сели на влажную холодную скамью под
оголенными, темными мощными ветвями. Перед ними была фабрика, а за тремя
рядами фабричных зданий садилось солнце, затянутое облаками, похожими на
пряди дыма. Глядя на зарево заката, оба думали об одном: как хорошо бы
сейчас посидеть где-нибудь в тепле. Позади, за высокой изгородью начинался
"господский" лес; в начале запущенный, он по мере приближения к усадьбе
становился все чище, переходил в цветущий прелестный сад, защищенный от
ветра и злых завистливых взглядов; среди деревьев стояла вилла "Вершина",
воистину запретный рай.
- Там-то никто не зябнет, - промолвила девушка. А Бальрих сказал: