"Осип Мандельштам. Воспоминания, очерки, репортаж " - читать интересную книгу автора

холмы Феодосии, на киммерийское холмогорье из тюремного окна и гулять по
выжженному дворику, где сбились в кучу перепуганные евреи, а крамольные
офицеры искали вшей в гимнастерках, слушая дикий рев солдат, приветствующих
у моря своего военачальника.
В эти дни Грузия была единственной отдушиной для Крыма, единственным
путем в Россию. Визы в Грузию выдавались контрразведкой сравнительно легко.
Связь меньшевицкой и врангелевской контрразведки была прочно налажена.
Людьми бросались туда и обратно. Отпускали в Грузию для того, чтобы
поглядеть куда и как он побежит - а потом сгребали - и обратно в ящик.
Семь дней волновался тугой синий холст волн. На карачках ползали за
кипятком. Дагестанцы в бурках угощали зверобоем. Хорошо из тюрьмы перейти
прямо на корабль, в раздвижную палатку пространства с влажным ковровым
полом.
На сходнях встречает студент, облеченный полномочиями. Вспомнились
распорядители кавказских балов в Дворянском Собрании. - Ваш паспорт, - и
ваш - и ваш! получите через три дня. Пустая формальность. - Почему не у
всех? - Формальность. Дагестанцы в бурках глядят искоса.
В городе предупреждают: не ходите в советскую миссию - выследят и
схватят. Не ходим. Поедем в Тифлис, все-таки столица. Город живет блаженной
памятью об англичанах. Семилетние дети знают курс лиры. Все профессии и
занятия давно стали побочными. Единственным достоянием человека считается
торговля, точнее, извлечение ценностей из горячего, калифорнийского,
малярийного воздуха. Меньшевицкий Батум был плохой грузинский город.
Высокие аджарцы в бабьих платках, коренные жители, составляли низшую
касту торговли мелочью на базарах. Густой, разноплеменный сброд, смешался в
дружную торговую нацию. Все, грузины, армяне, греки, персы, англичане,
итальянцы говорили по-русски. Дикий воляпюк, черноморское русское эсперанто
носился в воздухе.


3

Через три дня после приезда я невольно познакомился с военным
губернатором Батума. У нас произошел следующий разговор.
- Откуда вы приехали? - Из Крыма. - К нам нельзя приезжать. - Почему? -
У нас хлеба мало. - Неожиданно поясняет:
- У нас так хорошо, что если бы мы позволили, к нам бы все приехали. -
Эта изумительно наивная, классическая фраза глубоко запечатлелась в моей
памяти. Маленькое "независимое" государство, выросшее на чужой крови, хотело
быть бескровным. Оно надеялось чистеньким и благополучным войти в историю,
сжатое грозными силами, стать чем-то вроде новой Швейцарии, нейтральным и от
рождения "невинным" клочком земли.
- Вам придется ехать обратно.
- Но я не хочу здесь оставаться, я еду в Москву.
- Все равно. У нас такой порядок. Каждый едет туда, откуда он приехал.
Аудиенция кончена. Во время разговора по комнате шныряли темные люди и,
жадно и восторженно указывая на меня, в чем-то убеждали губернатора. В
потоке непонятных слов все время выделялось одно: большевик.
Люди лежат на полу. Тесно, как в курятнике. Военнопленный австриец,
матрос из Керчи, человек, который неосторожно зашел в русскую миссию, буржуа