"Д.Н.Мамин-Сибиряк. Автобиографическая записка (Воспоминания) " - читать интересную книгу автора

отличался особенной энергией, а предстояло на лодке сделать по реке больше
трехсот верст. Конечно, был свой расчет на быстроту течения горной реки, но
все-таки в виду предстояло ехать больше недели.
Отец занял место на корме, и шитик тихо отвалил от берега, а потом его
подхватила сильная речная струя и понесла вперед, к Красному Камню. Мы
стояли на берегу и долго махали фуражками. Шитик с каждой минутой делался
все меньше и меньше, так что, наконец, трудно было разглядеть отдельные
фигуры. Вот он огибает уже мыс, который с левого берега подвинулся к самому
Красному Камню, - еще несколько томительных минут, и лодка скрылась за
поворотом, точно бойкая горная река проглотила ее. Первое ощущение, которое
меня охватило, - это ощущение одиночества. Мне хотелось побежать по берегу,
догнать лодку и крикнуть: "Папа, возьми меня с собой..." Что-то такое
сдавило горло, и я почувствовал себя таким одиноким, маленьким и
беззащитным.
- Ну, малыш, пойдем... - вывел меня из тяжелого раздумья Федор
Петрович. - Нужно закусить, а там поедешь в Висимо-Уткинск. Лошади за ночь
отдохнули, живо доедешь...
Я ничего не понимал, охваченный своим детским горем, и повиновался
механически, как манекен. Раньше я относился к этим проводам как-то
легкомысленно и только сейчас понял всю важность случившегося. Слезы так и
подступали к горлу, но я сдерживался, потому что - "плачут только девчонки".
А одиночество точно все больше и больше накоплялось, застилая все остальное,
даже Федора Петровича, который говорил что-то такое в мое утешение.
Вернувшись в комнату, я почувствовал новый прилив детского горя, потому
что каждая мелочь напоминала о разлуке с дорогими людьми. Вот стоит
недопитый второпях стакан чая; на этом стуле сидел в последний раз отец; на
столе осталась забытая им в дорожной суете люстриновая коричневая ряса; брат
со свойственной ему рассеянностью забыл на окне завернутые в бумагу
"подорожники", которые мать приготовила специально для него, и т. п.
Пока закладывали лошадей, я стоял у окна и смотрел на горную красавицу
Чусовую, которая унесла дорогих сердцу людей. Какая она действительно
чудная, эта Чусовая! От нее так и веяло подавленной силой, точно вот эти
зеленые горы посылали эту силу в чужую, теплую даль, как дорогой подарок.

II

Дорога с Межевой Утки до родного Висима шла через Висимо-Уткинский
завод и сама по себе решительно ничего особенного не представляла. Пара
крепких "киргизок" быстро несла легкую долгушку; разбитной заводский кучер
весело посвистывал, и двадцать верст промелькнули незаметно. Меня удивляло
только одно, именно, что этот кучер решительно ничего не хотел замечать и,
видимо, оставался совершенно равнодушным ко всему случившемуся. Это было
возмутительно, и я к концу дороги начал его ненавидеть. Мне казалось, что он
нарочно притворяется. Бедный, милый папа, где-то он плывет на своем
шитике?.. Меня радовало только одно, что, как предсказывал Федор Петрович,
погода действительно разгулялась, и выглянуло такое ласковое осеннее
солнышко.
Висимо-Уткинский завод походит на все маленькие уральские горные
заводы: заводский пруд, под ним - фабрика, на горке - белая каменная
церковь, по гористым берегам реки Утки и пруда точно рассыпаны уютные