"Д.Н.Мамин-Сибиряк. Автобиографическая записка (Воспоминания) " - читать интересную книгу автора

черпаки для воды. Как шитик? [Шитик - средней величины лодка, по образному
народному выражению, "сшитая" из досок. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)]
У моего отца было тревожное выражение, и он все посматривал в окно.
- Как бы не зарядило ненастье... - повторял он несколько раз.
- Нет, погода разгуляется, - успокаивал Федор Петрович. - До
Кашкинского перебора не успеете доплыть, как солнышко выглянет. Я уж знаю...
Мне очень нравился этот Федор Петрович, как замечательно простой и
добрый человек. Он так хорошо улыбался, когда говорил, и несколько раз
гладил по головке маленькую розовую девочку.
Чай был кончен. Главные действующие лица - брат и Николай Тимофеич,
пятнадцатилетние подростки, имели немного смущенный вид, как артисты,
которые за кулисами приготовляются к своему первому выходу на сцену. Брат
Николай был бледный и худенький темноволосый юноша, а Николай Тимофеич -
белокурый, широкий в кости крепыш с такими умными серыми глазами. Отец вез
их в Пермь для поступления в духовную семинарию, - они только что кончили
духовное училище в Екатеринбурге. Брат держался как-то равнодушно, а Николай
Тимофеич, видимо, стеснялся незнакомой обстановки.
- Все готово, - заявил Федор Петрович, выглядывая в окно.
- Ну, господа, пора... - торопил отец.
По русскому обычаю, когда оделись по-дорожному, все присели на минутку,
помолились и начали прощаться. Помню, как отец обнял меня крепко-крепко,
благословил и сказал:
- Кланяйся маме... Тебе на днях тоже нужно будет ехать. Будь умным...
Мы вышли на берег Чусовой, которая катилась красивой излучиной, -
справа ее подпирала река Утка, а впереди точно загораживала дорогу гора
Красный Камень. Противоположный берег сплошь был покрыт густым хвойным
лесом. Самая пристань очень красиво разметала свои бревенчатые избы по
угору. На стрелке, где Утка сливалась с Чусовой, стояла караванная контора и
был устроен громадный шлюз, за которым строились и оснащивались
барки-коломенки. Весной, во время сплава, эта пристань жила самой кипучей
жизнью, а потом точно засыпала на целый год. Меня удивляло больше всего то,
что дальше с этой пристани не было никакой колесной дороги, точно здесь
кончался весь свет.
У берега стоял шитик, около которого столпилась кучка любопытных. Багаж
был уложен в носу шитика и прикрыт рогожкой.
- Ничего, погодка разгуляется, - повторял Федор Петрович, глядя на
хмурившееся осеннее небо, с которого сыпался мелкий, как пыль, осенний дождь
"сеногной".
Мы еще раз попрощались, и отец с улыбкой проговорил:
- Дальние проводы - лишние слезы... Прощайте!
Как сейчас вижу отца, одетого в черную осеннюю рясу из тяжелого драпа,
с широкополой черной шляпой на голове. Он был высок ростом, широк в плечах,
а костюм делал его еще массивнее. Как сейчас вижу его бледное лицо, строгое
и доброе, с серыми, добрыми глазами и большой, окладистой русой бородой,
придававшей ему какой-то особенно патриархальный вид. Для меня лично слово
"отец" связано с представлением именно такого отца, сильного, ласкового,
доброго и всегда серьезного. Только дети чувствуют в полной мере эту
спокойную мужскую силу, красивую в каждом своем движении.
Брат и Николай Тимофеич уже заняли свои места на скамеечке посреди
лодки и пробовали весла, причем у брата было недовольное лицо, - он не