"Афанасий Мамедов. Самому себе (Повесть) " - читать интересную книгу автора

оправы очков, выдал из своего репертуара:
"Потихоньку-полегоньку, постепенно жеребец может комариху
обрюхатить"...И дядя почему-то зазвенел.
Звонил, конечно, телефон. Я ни на мгновение не сомневался, что это не
призрак дяди телефонирует мне с того света, но если это снова моя
благовер-ная-неверная, то я сейчас ей выдам!.. А вдруг это по ошибке кто-то?
Ну тогда тем более! Только ведь засыпать стал... Вот когда, кажется, готов
убить, готов убивать, и что интересно - никакого сомнения в себе.
- Вас слушшшшшают...- зашипел я в трубку.
- О-ой, я, наверное, не туда попала... Мне нужен... Извините...
- Вика?! По-моему, как раз я вам нужен. Здравствуйте.
- Кажется, я разбудила вас?
- Ну что вы...
- Просто я хотела сказать, что завтра собиралась к вам зайти, чтоб
неожиданностей не... Ну вы меня понимаете?..
Ой, тоже, видать, девка пуганая, подумал, не раз, видно, ее жизнь
личиком об стол прикладывала. Только имя победное - Виктория. Вот и
старается девушка теперь всюду соломку подложить и дует на холодное.
Гх-м. А почему же это я - такое уж "холодное"? Я что, ни для кого ни
капли не опасный?
Это предположение (открытие?) ничуть не обрадовало героя, и, положа
руку на сердце, пусть каждый скажет: так ли уж это обрадовало бы его? И
разница полов здесь не играет роли, только сорта лестной для самолюбия
опасности различны.

День следующий уже и начался не как обычный день как день, хотя бы
потому, что решил я сесть в автобус минут на десять раньше, чтобы мне там
случайно вдруг не столкнуться с Викой. Почему? Такая встреча обязательно бы
снизила...
Но запланировал минут на десять, а сам проснулся много раньше. Дома
скучно, на завтрак - шаром покати, в холодильнике только тот героический,
дурацкий таракан на верхней полке.
Оделся я да и потопал потихоньку.
На улице почти ночная тьма.
Осень.
Какая-то трам-та-та-та "пора очей очарованья", дымы из заводских
огромных труб, коптящие нещадно атмосферу, тоже как-то по-своему красивы на
фоне розовой восточной части неба.
У меня была уйма времени полюбоваться этим, поскольку к месту нашего
свидания с Семенычем я прибыл минут на двадцать ранее обычного. Но
любоваться мне, понятное дело, вскоре надоело: я ж не японец, а закопченное
небо - отнюдь не сад камней.
Наконец вижу, подъезжает наша "Газель", приоткрыв дверцу, напарник мой
музыкально пукает и желает сам себе доброго здоровья, как при чихе; потом он
в двадцатый раз, наверно, объясняет мне: дескать, привычка эта появилась у
него после "опетушения" на зоне под
Буденновском. Я, естественно, в кабину влезать не спешу. Я медленно,
очень медленно закуриваю. Дым выпускаю в сторону открытой дверцы кабины.
Уже в дороге напарник мой сообщает о "заказе" на совсем дряхлую
старушку, которая и ходит под себя, и допекла домашних тем, что постоянно