"Афанасий Мамедов. Самому себе (Повесть) " - читать интересную книгу авторабронзовой люстры, я понял наконец, какой же я дурак и
КАК же мне, дураку этакому, повезло на самом деле. "Ну, кушай,- приказал я себе, закуривая,- теперь уж ешь до конца, расхлебывай!" А дело все в том, что при свете Вика рассмотрела мои шестьдесят с хвостиком. Ведь не было уже рассветных сумерек и полумрака, как в прихожей. Открытие моей позорной тайны, о которой, как то ни покажется странным, я и сам порой частенько забываю, читалось на ее лице в непроизвольно расширившихся вдруг глазах, в отвисшей на мгновение - на одно лишь мгновение - губе, полной, чувственной... Но все это действительно длилось не более мгновения, и вскоре гостья моя уже заговорила своим обворожительным альтовым голосом. Она говорила оживленно и по-молодому многословно, при этом поглядывая не на меня, собеседника, а почему-то на мой книжный шкаф, стоявший в головах продавленной тахты. Она изучала корешки книг, видно, для того, чтобы выбрать верную тему для разговора, чтобы не дай бог не ошибиться с таким вот взрослым дядечкой и не очень пялиться на него. (Я просто слышал, как она задает себе один и тот же вопрос: "На сколько он меня старше?") Вскоре она вырулила на достойную, как ей, видимо, казалось, тему. Оказывается, она не так давно посмотрела заново "Три цвета" Кислевского. - Помните, Жюльетт Бинош в "Синем", когда она будто бы в аквариуме... А эта тема с нательным крестом погибшего мужа, этот кажущийся пошленьким анекдот... А вы заметили, что судья... передает Ирен Жакоб бутылку грушовой наливки, обернутую в красную бумагу, а в Жакоб на красном фоне... А эти два сильных места - когда двери гаража как бы закрывают экран, и люки парома через пару минут... тоже как бы на мгновение погружают нас с вами в темноту... А камни... камни, которые собирает судья и кладет их на пианино, мол, для него уже пришло время собирать камни!.. Я была так потрясена, что всю ночь не спала... - Вы завели два будильника и все равно проспали на работу. - А откуда вы знаете? - Ну вот, видите, вы задаете вопросы, как Ирен Жакоб в "Красном", а я, как судья, только без палочки, и в мои окна пока еще никто не бросает камни, наверно, это потому, что не пришла еще пора их собирать. - Ну зачем вы так?! "А как?" - подумал. Кровь стучала в моих висках от злости, обиды и стыда. От злости и обиды - на кого? Стыда - за что? Попробуй-ка разберись. Но я это преодолел, я прислушался к нашему затянувшемуся молчанию, я уже созрел, чтобы сказать ей, как тот судья, что в пятьдесят она точно будет счастлива, что я видел ее во сне. Но на паром, посылать ее на паром я еще не был готов: у меня еще в жизни может многое случиться. - Ковер чудесный...- сказала она, раскуривая сигарету. (Запах ее сигарет по телефону был куда приятней.) Это она по поводу того изъеденного молью, что висит над моей продавленной лежанкой. Когда-то мой полумифический отец во времена борьбы с басмачеством привез его из Средней Азии, а потом мы его долгие годы в страхе прятали, ибо на нем в огромнейшем количестве вытканы были свастики, и |
|
|