"М.К.Мамардашвили. Кантианские вариации " - читать интересную книгу автора

от их нравственного усилия и от выполнения ими движения по траектории
вяжущей силы самопознания. Он видит, что эти люди хотели бы, чтобы мир был
устроен до них, без них и после них так же надежно, и не понимает, как такое
вообще можно предполагать, как можно прибегать к образу Бога в смысле такого
устройства мира. Ведь Я, движущееся по траектории вяжущей силы самопознания,
есть элемент в мире, без которого этого мира не было бы. Мир есть то, что
создается после того и в зависимости от того, как каждый выполнит завет:
"Кем быть тебе велено богом и занимать суждено средь людей положенье какое.
Это познай..."
Однажды меня задела странная, неожиданная фраза. Обыватели Кенигсберга
видели Канта проходящим по улице и называли его "красавчик-магистр". Это
слово "красавчик", казалось мне, совершенно неприменимо к Канту - человеку с
непомерно большой головой, посаженной на хилое тело. Но потом я понял: у
Канта были очень правильные, выразительные, одухотворенные черты лица и
огромные голубые глаза. Тем, кто их видел, они казались большими, чем были
на самом деле, потому что они были странного, редко встречающегося,
эфирно-голубого цвета, слегка увлажненные, что увеличивало их блеск и
пронзительность. По отзывам современников, у него была манера во время
беседы вдруг поднимать глаза и вбирать собеседника в себя этими глазами.
Карамзин, который путешествовал, как известно, по Европе и заехал в
Кенигсберг (а путешественники того времени считали себя обязанными
познакомиться с местными джентльменами), пишет, что он счел своим долгом
посетить господина Канта и его покорило очарование этого воспитанного,
обаятельного существа, которое предстало перед ним. Это существо было
знаменитым ученым и философом, или "сухарем-педантом", Кантом. И я хочу
объединить это еще с одной деталью, говорящей о его духовном облике. В
юности меня зацепило как-то одно слово, которое склеилось с образом Канта и,
может быть, во многом помогло мне. Это слово "космополит", гражданин мира в
простом и благородном его значении. По малейшим реакциям своего организма и
души Кант именно гражданин мира, воспитанный и вежливый. Считается, что его
мораль ригористична, но эта мораль развивалась и формулировалась человеком,
который никогда и ни о ком плохо или зло не говорил. Если в его сочинениях
встречаются полемические приемы, то это именно полемические приемы, то есть
обычная форма изложения или диспута. Кант был человеком, который никогда не
излагал свою философию, не пользовался знанием и трибуной для того, чтобы
вербовать окружающих в свою философию. Он был человеком абсолютной
светскости, вежливости, обаяния и долга. Многое он не говорил из вежливости.
А вежливость - это то в нас, без чего вынужденное общение превратилось бы в
ад.
Кант для меня - это элемент духовной жизни космополитической Европы, в
которой только на волне Возрождения возникает цивилизованный светский слой.
И Кант чувствует принадлежность к этому тоненькому цивилизованному слою.
Поэтому он чувствует и свою абсолютную обязанность просвещать юношество,
давать образование тем, кто его хочет получить и кто с толком для благого
дела может им воспользоваться. Кант выполнял абсолютный долг вежливости,
давал образование, отсюда и возникла видимость наличия у него системы, ибо
он читал бесконечные курсы философии по правилам школьной аргументации с
диспутальным подразделением аргументов, доказательств. Эта форма наложила
отпечаток и на написанные сочинения Канта. Однако, повторяю, это не система,
это форма и способ аргументации, приспособленные к тем путям, какими шло