"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

затмила тень беспокойства или тревоги. Грудь вздымалась мерно и устало. Кто
бы мог обвинить ее, что она проглядела свое дитя? И все же...
Тварь осторожно вынула человеческого ребенка из коляски и положила туда
своего. Сунула ему в руки лопух с клюквой. Пару ягодок, разжевав, положила в
розовый беззубый ротик, закрыла коляску марлей и долго смотрела на
светящиеся сквозь ткань два зеленых огонька.
Может, прощалась, просила не забывать лес и родителей, может,
отрекалась, думая, что уже никогда не увидит его. Кто поймет душу болотной
твари, оставляющей свое дитя чужим людям? Потом, прижав к себе человечка,
выпустила из деревянной руки коляску и вдруг завыла, тихо, как умирающая
мышь, и безнадежно, как сгорающий жаворонок. Ее вой заметался по комнате,
торжественный и страшный, словно предсмертная песнь, и затих в углу среди
сухого подорожника и зверобоя. Тварь стремглав бросилась из дома, хлопнув
дверью.
От этого стука мать вздрогнула и проснулась. Вздохнула, поправила
волосы, посмотрела вглубь коляски и отшатнулась, увидев неподвижно
уставившиеся на нее, горящие зеленым, как подсвеченные изумруды, глаза. Она
приоткрыла полог и в ту же секунду бросила его. Метнулась прочь, чтоб только
не видеть этих детских и одновременно мудрых, словно у змея, глаз. В
невыразимом страхе упала на кровать и тут же заснула, как умерла.
Встала поздно, удивленная, что дитя до сих пор не обеспокоило ее.
Cела перед ребенком и задумалась, вспоминая, какие были у него глаза
раньше. Не смогла вспомнить и успокоилась, как будто ничего и не было.
Только иногда, в редкие минуты неясного душевного волнения, тревожила ее
мысль о том, что привиделось ей той ночью и почему она так испугалась. Но
она гнала от себя такие мысли и тем успокаивалась, словно курица, у которой
из высиженного ею яйца вывелся утенок.


На небольшой полянке в запущенном парке, затерянном где-то среди окраин
Москвы, у костра сидели люди. Тяжелые ветви деревьев склонились над ними, то
ли укрывая, то ли подслушивая. Трещали в костре сучья. Пламя бросало
неверные отсветы, отчего казалось, что лица сидящих вокруг огня находятся в
постоянном движении. Издали их можно было принять за сборище лесных
разбойников, устроившую посиделки лесную нечисть или еще за каких-то
обитателей сказочных лесов. Тем не менее они были совершенно реальны и вели
довольно интересные разговоры.
- ...А я считаю, что этот уродский памятник необходимо взорвать!
И настаиваю на этом! - злобно сверкая узкими темными глазами, заявила
девушка, рывком вставая с бревна, на котором сидела. Она была невысока,
стройна, как автоматная пуля, и изящна, как месть королевы. Пряди ее длинных
черных волос походили на иголки дикобраза, и она то и дело ими сердито
встряхивала.
- Белка, не тупи, это ничего не даст. Воевать надо не с призраками
прошлого, а с проявлениями настоящего, иначе мы запутаемся в собственных
фантазиях. Если следовать этой логике, то потом нам надо будет заново рыть
бассейн "Москва" на месте храма Христа Спасителя.
Белка, полностью Белка-Самострел - Серафима Белова,
полурусская-полутатарка, плотнее уселась на стволе поваленного дерева и,
тщетно пытаясь успокоиться, продолжила: