"Владимир Малов. Академия 'Биссектриса'" - читать интересную книгу автора

эту завертевшуюся на языке "Эврику!!!" Леночка Голубкова отошла от
Галактионыча и села за свой стол. Теперь я и ее видел только с затылка -
попробуй пойми, о чем она думала, этого мне никогда не удавалось. Но я уже
отворачивался от ее затылка, я очень живо представил, что действие
Установки Радости, только что придуманной мной, уже началось.
Вот как это будет: я посмотрел на Галактионыча, склонившегося над
своей кафедрой, и он показался мне совсем молодым, и на сердце у меня стало
легко и радостно от того, что у нас такой замечательный учитель, хотя,
признаюсь, бывали моменты, когда мы думали и иначе, всякое случалось. Я
посмотрел на окаменевший затылок Толика, и мне захотелось ему помочь,
поделиться с ним своей радостью. Он обрадуется, ему станет легче и веселее,
и он быстрее справится с геометрией, возьмет и в самом деле докажет эту
теорему. Тогда портрету Андрюши придется в вестнике потесниться. Я даже
скатал из листа бумаги плотный тяжелый ком, точно адресовал его в
окаменевший затылок, чтобы его обладатель обернулся в мою сторону, сверкнул
гневно своими очками; но Толик лишь передернул плечами и продолжал свое с
виду бессмысленное занятие - водить пером по бумаге, зачеркивать написанное
и тут же писать снова.
Я мысленно повернул ручку Установки Радости по часовой стрелке еще
дальше, и тут мне стало еще веселее, я даже замурлыкал себе под нос
какую-то веселую песню, первую пришедшую на ум. А когда ручка была
повернута до конца, я чуть было не заорал эту песню на весь класс -
воображаю, что бы тогда произошло. Но сдержался, мгновенно свернул ручку
против часовой стрелки до самого нуля, и тут настроение стало обычным. До
того обычным, что я даже испугался - не показалось ли все, что я только
сейчас ощутил, не было ли какой-нибудь галлюцинации, и схватился за ручку
снова. Прилив радости захватил меня опять, и я отрегулировал его так, чтобы
радость была умеренной, еще раз вытер со лба пот, и радостно посмотрел на
нашего Галактионыча.


3

Слово "Биссектриса" вырезал на двери мой лучший друг Алеша
Кувшинников. Удержать я его, конечно, даже не пробовал, хотя будь это не
Алеша, а кто-нибудь другой, я бы ни за что этого не позволил - дверь была
очень красивой, из светло-зеленого пластика, и цвет ее был такой нежный,
словно она сама изнутри все время светилась. Но идея принадлежала Алеше
Кувшинникову, и поэтому сам я в тот момент, когда он орудовал ножом, стоял
в конце коридора, чтобы предупредить его, если появится кто-нибудь из
учителей. Алешка же и придумал для нашей Академии Наук такое название -
через день после того, как Галактионыч предложил нам ее открыть, чтобы
каждый из нас смог заниматься в Академии той наукой, которая интересует его
больше всего. И мы тогда очень здорово заспорили: просто Академия казалась
скучной, посыпались разные названия.
- Алхимики, - сказал Толик Сергеев.
- Нет! - возразил Володя Трубицын, а попросту Труба, невысокий
аккуратный мальчик. - Почему же алхимики? Лучше Академия Ясная Мысль.
Алешка фыркнул.
Андрюша промолчал.