"Лео Малле. Смерть ростовщика ("Нестор Бюрма") " - читать интересную книгу автора

Баду. Лучше уж быть полюбезнее с госпожой Жакье, какой бы утомительной она
ни казалась, если я хочу выудить у нее сведения о молодом человеке. Но,
откровенно говоря, я начал сомневаться, не гроблю ли я понапрасну лучшие
годы...
Мастерская располагалась в глубине двора. Уже в проходе давал о себе
знать сильный запах расплавленной меди. Через открытую дверь проглядывалось
движение массивных фигур на ярко светящемся, пылающем фоне, расцвеченном
темно-красными и фиолетовыми вспышками. Оттуда же доносилось непрерывное
потрескивание.
Только один из троих рабочих поднял голову при нашем приближении и,
узнав хозяйку, снова принялся за работу. На нем были черные очки сварщика.
Дымящаяся жидкость в отблесках дьявольского пламени с шумом лилась по
скважинам и заполняла внутренность формы.
В такой обстановке трое мужчин выглядели фантастическими существами.
Обвязанные по бедрам фартуками из толстой кожи, в асбестовых рукавицах и в
штанах, заправленных в сапоги, появись они в таком виде на улице, любой
принял бы их за марсиан. В этом наряде они едва ли мерзли, тем более, что в
углу, рядом с внушительной кучей угля, под вытяжной трубой краснела топка
печи. Пот уже застилал мои глаза, соленые капли стекали по щекам в углы рта.
Наблюдая за работой, я подошел ближе. Раз уж я здесь, проведу время с
пользой. Моя проводница, более осторожная и опытная, держалась на разумном
расстоянии. Вспомнив о ее макияже, я внутренне рассмеялся.
- Идемте взглянем на пингвина, - сказала она, увлекая меня в соседнюю
пристройку с низким потолком.
Деревянные ящики высились вдоль стен, на крышках значились названия
лежащих внутри материалов, необходимых в работе литейщика. Столы и верстаки,
колченогий стул и хромой табурет были засыпаны коричневой пылью. На
этажерке, между бутылкой вина и разнообразными инструментами, стояла голова
Бетховена с мощным лбом и словно недоумевала, как ее сюда занесло. А
возможно известный музыкант размышлял о превратностях судьбы. Свежая
царапина на божественной голове явно свидетельствовала о недавно доставшемся
на его долю ударе по божественной голове. Среди прочих безделушек на
металлической волне балансировала традиционная чайка, встречающаяся всюду и
давно потерявшая имя своего первотворца. Переходящая от одного к другому в
качестве подарка, украшающая мелкобуржуазные салоны и зубоврачебные
кабинеты, скрывающаяся в самых темных закоулках чердака людей со вкусом, она
везде одна и та же, с крошечными отличиями в изломе крыла или изгибе волны.
- А вот пингвин, - провозгласила госпожа Жакье.
Я осторожно взял протянутый макет. В любом случае он требовал бережного
обращения, чтобы, не дай Бог, не испортить подобный шедевр. Как она и
говорила, это могло служить подставкой. А равным образом пресс-папье,
забавным штопором или декоративной ручкой для унитаза. Возможности
использования практически не ограниченные.
- Красиво, правда?
- Очень красиво, - признал я.
Мне весьма живо представилась улыбка типа, сотворившего "это", когда в
его присутствии произносились имена Пикассо или Ханса Арпа. Да, я ее видел
как наяву эту улыбку, пренебрежительную, полную жалости и превосходства. Я
поскорей вернул произведение - произведение искусства, раз уж это так
называется - госпоже Жакье. Вытерев лицо, я указал пальцем в направлении