"Луиджи Малерба. Змея (Роман)" - читать интересную книгу автора

сначала совсем другую ноту. Мы упражнялись в портаменто, а маэстро следил за
нами и, если замечал, что кто-то чуть-чуть понизил тон, заставлял начинать
все сначала. В полифоническом исполнении без оркестра любой хор после
исполнения длинной музыкальной фразы сбивается с диапазона, и маэстро тотчас
же это замечает, так как все начинают петь на четверть тона ниже. И ничего
тут не поделаешь. С духовыми инструментами происходит то же самое. И духовые
инструменты имеют тенденцию к понижению тональности.
Одна из особенностей постановки голоса заключается в следующем. Если
дыхание неправильное, голос обязательно понижается. Поначалу у всех
отмечается тенденция к понижению, так что для хорошего певца самое главное -
дыхание, то есть умение делать вдох перед тем, как берешь ноту, а потом уже
переходить к медленному выдоху. По мере того как продолжались наши занятия,
мы открывали для себя все новые трудности.
Это восхитительно - петь и чувствовать, как звук зарождается у тебя в
груди и рвется наружу. Приятнейшее ощущение, но приличных результатов можно
добиться лишь посредством настойчивых упражнений. Каждый хорист мечтает о
том, чтобы его голос выделялся среди других голосов. Я пока еще ничего не
сказал Фурио Стелле о моем изобретении мысленного пения. Хотелось дождаться
подходящего случая, чтобы спокойно обсудить с ним эту проблему. И еще мне
хотелось раз и навсегда удовлетворить свое любопытство и узнать правду
насчет смерти его жены. По-моему, он сам ее убил. Конечно, Фурио Стелла в
этом никогда не признается, но я заготовил несколько вопросов на засыпку и
по его реакции смог бы и сам все понять. Мне известно, сказал бы я, кто убил
свою жену. И еще мне известно, что вы тоже знаете, кто убил свою жену.
Убийца своей жены знает, что вы это знаете, а теперь знает, что и я знаю.
Нетрудно заметить, что эти три вопроса - ловушка, они идут по нарастающей, и
в них самих уже содержится ответ. Вопросы я записал на листке бумаги, чтобы
не забыть.
Если пение, зарождающееся у тебя в груди и вырывающееся наружу,
приносит необычайное удовольствие, то мысленное пение - это вообще нечто
фантастически прекрасное. Я говорю так не потому, что сам его изобрел.
Конечно, при мысленном пении голос не слышен. То есть он не слышен
постороннему уху, а звучит внутри. Это же очень просто: если пение - слово,
то мысленное пение - мысль.
Фурио Стелла ничего не понял и в моих глазах выглядел тупица-тупицей.
- Почему вы не поете? - спросил он.
- Я пою, - ответил я.
- По-моему, не поете.
- А я вам говорю, что пою.
- Во всяком случае, вас не слышно.
- Вот это точно, - ответил я. - Вы меня не слышите, потому что пою я в
уме.
Он посмотрел на меня очень удивленно и сказал: .
- Вы, вероятно, шутите.
- Маэстро, - ответил я серьезно, - я пою божественно.
Любопытно, что такой безусловно наделенный музыкальным чутьем человек,
как Фурио Стелла, оказался неспособным понять столь простую вещь. Мои
товарищи посмеивались втихомолку и, судя по всему, потешались надо мной, но
иного от них и ждать было нечего. Мы как раз заканчивали исполнение хорала
Палестрины, и у меня возникло полное ощущение полета, причем вовсе не в