"Луиджи Малерба. Змея (Роман)" - читать интересную книгу автора

Библии, должна преобладать над телом. Ведь тянет же меня вверх, и рано или
поздно я действительно полечу. Вот в чем различие между мной и моим другом
Бальдассерони: Бальдассерони тянет вниз, а меня - вверх. Бальдассерони
никогда не сможет летать, потому что его тянет вниз.
Как и все на свете. Душа в конце концов улетучивается. В этом мире все
такие беспечные, носятся, суетятся (я имею в виду мужчин и женщин) - и никто
не заботится о вещах, которые исчезают, улетучиваются. Бальдассерони
говорит, что мне нечего об этом беспокоиться, но я беспокоюсь. Ведь речь
идет о сохранении Вселенной, о том, чтобы не дать ей погибнуть, чтобы она не
улетучилась, как все остальное. Бальдассерони говорит, что об этом не стоит
беспокоиться, но Бальдассерони мне не указ.
Я много лет ждал Мириам, держал для нее свободный шезлонг, а теперь,
когда она у меня появилась, мне приходится следить за тем, чтобы она не
улетучилась, как рано или поздно улетучивается все на свете. Так написано в
Библии: что такое наша жизнь? Пар, который появляется на краткий миг и
улетучивается.

Мы сидели и смотрели друг на друга в моем магазине - я и Мириам. Я
гладил ее лицо, проводил пальцами по бровям, под глазами, за ушами. Я
испытывал чувство удовлетворения, тихого удовлетворения, без всякой музыки.
Потом я вспомнил, что видел Мириам раньше, по воскресеньям, у моря, когда
просиживал долгие часы в своем шезлонге среди всех этих голых людей на пляже
Курзала. Мириам приходила туда же с каким-то парнем, одним их тех волосатых
парней, которых я так ненавижу. Мне вообще ненавистны все люди. Кроме
Мириам, конечно. Это был молодой, поросший волосом брюнет с ухватками и
походкой спортсмена, он брал ее за руку и тащил в воду, после чего оба
легким брассом уплывали в открытое море и там терялись. Девушкой была
Мириам, теперь она четко вырисовывается в моей памяти, я прекрасно помню ее,
хотя с тех пор прошло три года. Я долго надеялся, что волосатый молодой
человек утонет, тогда она подойдет и сядет на свободный шезлонг, который я
всегда ставил рядом со своим. Но молодой человек все никак не тонул, а
выходил из воды, облепленный своими мокрыми волосами, растягивался на песке,
чтобы обсохнуть, потом пружинисто, по-спортивному, бежал под душ и,
возвратившись, снова бросался на песок. Девушка всегда садилась рядом с ним.
Да, то была Мириам, и она никогда не подходила ко мне, чтобы сесть рядом со
мной. Мои второй шезлонг пустовал.
У ларня были блекло-красные плавки с завязками по бокам, а у Мириам,
словно у близняшки, - купальный костюм такого же блекло-красного цвета,
бретельки лифчика завязывались на шее узлом, который, казалось, вот-вот
развяжется. Нигде не сказано, что, заплыв подальше от берега, он этот узел
не развязывал, свинья такая. Я не мог проследить за ними, потому что не умею
плавать. Однажды они после плавания и душа вместе зашли в кабину и
оставались там больше двадцати минут, я по часам следил. А когда они вышли,
лица у них были такие ошалелые, словно они только что занимались тем, чем в
кабине уж во всяком случае заниматься не положено. Вот я сейчас сообщу о них
куда следует, подумал я, но почему-то не сообщил.
Я сказал Мириам, что видел ее три года тому назад на пляже у Курзала.
Да, три года тому назад на пляже у Курзала ее действительно можно было
встретить, сказала она. Ты приходила с каким-то волосатым типом, сказал я,
на тебе был красный купальник, а на нем - красные плавки. Красный купальник?