"Луиджи Малерба. Змея (Роман)" - читать интересную книгу автора

аккордов, у нее начинали вибрировать еще и голосовые связки, и тут она
выдавала высоченные ноты неумеренной громкости. Я опасался, как бы ее не
услышал какой-нибудь ночной патруль или просто прохожий. Да и соседи, чего
доброго, могли вызвать пожарников или полицию. Римляне известные трусы:
заподозрив что-нибудь неладное, они тут же вызывают пожарников или полицию.
Как я уже говорил, в задней комнате у меня, к счастью, не было окон, но
такой голос, такие крики могли пробуравить стены даже нашего старого дома.
Ты потише, говорил я ей, там, снаружи, в соседних домах и на улице
всегда найдутся страдающие бессонницей мужчины и женщины, они же ко всему
прислушиваются. А я ничего не заметила, говорила Мириам, странно, право, я
себя не слышу, в такие моменты я теряю голову. Ничего странного в этом нет,
говорил я, именно в том, что ты теряешь голову, однако может так случиться,
что кто-нибудь тебя услышит и помчится вызывать пожарников или полицию. Если
приедут пожарники и увидят нас в постели, это же будет катастрофа, говорила
Мириам, о таких случаях в газетах пишут. Я буду осторожна, вот увидишь, я
буду осторожна, а если не удержусь и закричу, ты закрой, зажми мне рот
рукой.
Мириам удавалось контролировать себя во время первой естественной фазы
(вздрагивания и разнообразные телодвижения), а также при наступлении второй
фазы (сладострастные позы), но с приближением оргазма (буря чувств и
катарсис) у нее из груди вырывались самые настоящие вопли. В этот момент я
заткнул ей рот поцелуем.
При первом и втором совокуплении я старался прощупать почву, освоиться
с естественным ритмом Мириам и подобрать соответствующую манеру поведения. В
третий раз я применил классическую схему (Корелли, "Чакона"). Бассо
остинато, замедленный ритм. В четвертый раз я опробовал некоторые простейшие
вариации по типу диминуэндо-крещендо, это вещи элементарные, их проходят на
первом курсе консерватории, но и они уже требуют определенной
согласованности. Пятое совокупление было настоящей бурей. Я ударился в
барочную фантазию (как у Боккерини), импровизированные вариации, чтобы
выяснить, до какой степени Мириам чувствительна к моим находкам. Ответная
реакция Мириам была потрясающей, но в порыве страсти она на какую-то долю
секунды забежала вперед. В подобных случаях я сам следую за женщиной и
быстренько приноравливаюсь к ее ритму. Тут я точен, как хронометр марки
"Вашерон и Константин", и, если необходимо, могу умерить свой пыл. Мириам не
почувствовала, что у меня из-за нее возникла эта маленькая проблема. Да и
как она могла почувствовать? На шестой раз я стал придерживаться ритма
легкого венского марша, чтобы под конец перейти к апофеозу в стиле Дворжака.
Это был триумф!
Последнему нашему соитию мне хотелось придать приподнятый, почти
торжественный характер еще и потому, что я нахожу эту схему более близкой к
апофеозу, правда, случается, что обстоятельства складываются по-своему. В
общем, получилось что-то вроде ларго-анданте-аллегретто с фугой в финале по
типу мессы семнадцатого века.

Из-под жалюзи уже пробивался свет - яркая полоска, напоминающая
неоновую трубку, - а с улицы доносился грохот похожей на жабу
мусороуборочной машины. Она остановилась перед домом и начала свою
каждодневную работу по пережевыванию мешков с мусором, которые рабочие
выносили из подъездов. На виа Аренула им приходится потрудиться