"Луиджи Малерба. Змея (Роман)" - читать интересную книгу автора

на каталожный шкаф "Оливетти", где у меня хранятся счета и корреспонденции.
Мы лежали вдвоем на кровати голые, прижимаясь друг к другу. Мириам, то есть
девушка, которую я назвал Мириам, и мужчина, то есть я. Женский пол и пол
мужской. Мне в это трудно было бы поверить, если бы я сам там не находился.
В некоторых случаях человек страстно ждет чего-то, а когда это что-то
происходит, оно кажется ему невероятным, и тогда он говорит себе: да, это я,
и то, что происходит, происходит именно со мной. И я себе говорил: то, что
сейчас происходит, просто замечательная штука. Мы лежали вдвоем на кровати,
оба голые, да, оба на кровати (я и она). Короли, королевы, святые, папы,
изобретатели в конвертах из вощеной бумаги были там, в шкафах, на марках. А
мы с Мириам лежали на кровати голые. Подушечки моих пальцев готовы были с
цепи сорваться. Как у Рубинштейна.

В нагнетании эротических чувств, как и в пении или музыке, важно
дыхание. В пении самое главное выдох, потому что все склонны под конец
ослаблять звук. А его надо доводить до апофеоза. Речь идет не только о
протяженности, речь идет о том, чтобы до конца, то есть на протяжении всей
композиции, придерживаться верного ритма. Как в симфонии. Можно, конечно,
следовать классическим схемам, отвечающим трем элементам традиционной
симфонии (аллегро - адажио - менуэт), или же обогащать композицию
вариациями, повторами, фугами, аллегретго. Но для этого необходимо держать
дыхание. Когда я в форме, то способен на самые разные вариации. Вариация не
расстраивает основных движений, она как бы коррегирует их, придает им
утонченность, к тому же у нее есть еще одно преимущество: она вызывает
удивление у партнерши, которая должна подлаживаться под твою тональность.
Достигнуть этого можно лишь при взаимопонимании.
Вариация совсем не то, что импровизация. Увлечение восторгами
импровизации бывает даже опасным, если она отрывается от основной темы, ибо
основная тема не импровизируется. Если кому-то это удается, значит, он
гений.
Самое надежное - придерживаться схем. Например: рубато, граве,
аллегро-адажио, аллегро-виваче, аллегро, пастораль. Эту классическую схему я
заимствовал из Большого концерта No8 Соль-минор для Рождественской ночи
Арканджело Корелли. Или: аллегретто-анданте ма рубато, вивачиссимо,
аллегретто-модерато из симфонии Ре-мажор No2, опус 43 Сибелиуса. Схемы,
скопированные у Снбелиуса, легко выполнимы и увенчиваются немедленным
успехом. Для достижения быстрого, но достойного апофеоза я иногда пользуюсь
схемой концертной симфонии для скрипки, виолы и оркестра Ми-бемоль-мажор К
364 Вольфганга Амадея Моцарта. Я серьезно изучал по грамзаписям множество
симфоний. Если все строить на таких вот музыкальных схемах, то самое важное
- добиться в финале одновременной вибрации. Стоит одному из двоих
сфальшивить или не выдержать ритма, все идет насмарку. Но если вы вибрируете
в унисон и ритм выбран верный, о, тогда просто шалеешь от блаженства.
Можно быть музыкальным в большей или меньшей степени, но совершенно
равнодушным к музыке быть нельзя, поскольку музыка - одна из движущих сил
Вселенной, даже змеи слышат музыку и млекопитающие тоже - одни лучше, другие
хуже; весь мир - это своеобразная музыкальная шкатулка, в которой звучат
концерты самой природы. Мириам была наделена естественным чувством гармонии,
но с ритмом дело у нее обстояло неважно: ей не хватало чувства меры. И
самоконтроля тоже. При приближении оргазма, во время первых заключительных