"Луиджи Малерба. Змея (Роман)" - читать интересную книгу автора

- и прямой улицы, похожей на долгое объяснение в любви. Дело было не просто
в том, чтобы пережить какое-то приключение (прогулка по мосту Святого
Ангела), а в том, что это приключение прекрасно могло вылиться в
традиционное взаимопонимание, то есть во взаимопонимание, отвечающее
традиции.
Я спросил у Мириам, как ее зовут (имя Мириам я сам придумал). Это
неважно, сказала девушка. Неважно так неважно, но должен же я тебя как-то
называть, сказал я. Называй как хочешь, ответила она. Мириам, сказал я.
Судя по всему, имя ее устроило. Изо рта Мириам вырывались белые
облачка, словно она курила. Я был горд, что окрестил - подходящее слово! -
такую девушку.

Виа Джулия навевала желание быть кардиналом давних времен, князем
Римской церкви в пурпурной мантии и в башмаках с серебряными пряжками. Я
чувствовал, как шевелится во мне этот старинный персонаж, я просто нутром
чувствовал, как он растет во мне со всем его шуршащим шелковым облачением, с
его величественными жестами, латинскими псалмами, грегорианским пением,
слышал звуки органа и ощущал, как срываются с моих губ похожие на проклятия
латинские восклицания (O salutaris hostia!) и церковные мотеты, которым я
научился в спортзале Фурио Стеллы. Кардинал двигался, благословлял прихожан,
величественно разводил руками, раздавал пинки, топал ногами. Я испытывал
острую боль от этих пинков, у меня даже дух перехватывало, приходилось
закусывать губы, крепко стискивать зубы, чтобы не закричать. Остроносые
башмаки, носки башмаков с серебряными пряжками, серебряные пряжки остроносых
башмаков кардинала разрывали мне диафрагму. Это была мистическая боль.
Священный экстаз.
Мириам с интересом смотрела на меня. Для этого у нее имелись все
основания. Сколько раз я задавался вопросом, как все происходит между
мужчиной и женщиной, как начинается их любовная история? Главное, что тут
нет никаких правил и все всегда может обернуться своей противоположностью.
Некоторые истории начинались с автомобильной катастрофы, с урагана (Эней и
Дидона), с землетрясения или бомбежки, со спиритического сеанса и даже с
ненависти и антипатии - полной противоположности любви. В данном случае, как
я уже говорил, это был священный экстаз.
Ты вдруг заговорил по-латыни, глядя на меня с удивлением, сказала
Мириам. Это шутка, ответил я. Но ты все-таки что-то сказал по-латыни. Я
пошутил. Хорошо, пусть так, сказала Мириам, но что ты сказал? Я вообразил
себя священником. Кардиналом.
Мне пришли на ум адаптированные стихи из "Dies Irae", и я прочитал их
Мириам к огромному ее удовольствию.
Стихи были такие:

Miriam, mirum spargens sonum
per sepuicra ragionum,
coget omnes ante thronum.
(*Слегка измененная часть заупокойной мессы "Dies Irae" ("День гнева"):
Труба, сея дивный клич
Среди гробниц,
Всех соберет к трону (лат).)