"Бернард Маламуд. Жильцы" - читать интересную книгу автора

- Иди ко мне, малыш, расстегни мне штаны.
Я сказал, не хочу.
- Я дам тебе десятицентовик.
Я не двинулся с места.
- И еще четвертак. Ну, расстегни мне штаны, и деньги твои.
Десятицентовик и четвертак.
- Не доставайте, пожалуйста, - попросил я его.
- Не буду, если ты сможешь широко раскрыть рот и прикрыть зубы губами
вот так.
Он показал мне, как надо прикрыть зубы.
- Смогу, а вы перестаньте говорить, как негр.
Он сказал, перестану, милый, и что я умный мальчик и он очень любит
меня.
Он снова заговорил, как белый.

Лессер сказал, что глава вышла сильная, и похвалил манеру письма.
- А как насчет формы?
- Глава хороша по форме, она хорошо написана. - Больше он ничего не
сказал, как они и уговорились.
- Чертовски верно, приятель. Это сильная негритянская литература.
- Это хорошо написано и хватает за сердце. Вот пока все, что я могу
сказать.
Билл сказал, что в следующей главе он намерен глубже проникнуть в
негритянское сознание мальчика, который уже сейчас - огонь желания и
разрушения.
Тот день он прожил в торжествующем опьянении, вызванном отнюдь не
марихуаной.
А вечером оба писателя, прихлебывая из стаканов красное вино,
разговаривали о том, что значит быть писателем, какая это хорошая и славная
штука.
Лессер прочел вслух запись из своей записной книжки: "День за днем я
все более и более убеждаюсь, что великолепное слово уступает лишь
великолепному деянию в этом мире".
- Кто это сказал?
- Джон Китс, поэт.
- Правильный малый.
- А вот кое-что из Колриджа. "Истинное наслаждение доставляет только
то, что не может быть выражено иначе".
- Перепиши это для меня, приятель.

*

Одним бесплодным утром, подавленный, лишившийся уверенности в себе как
в писателе, что с ним изредка бывало, Лессер около полудня стоял в Музее
современного искусства перед портретом женщины, написанным его знакомым,
безвременно скончавшимся художником.
Хотя Лессер просидел за столом несколько часов, в тот день он впервые
за год с лишним не мог написать ни фразы. Казалось, будто книга, над которой
он работал, просит его сказать больше, чем он знает; он не мог удовлетворить
ее безжалостные требования. Слова были тяжелы, словно камни. Если пишешь