"Олег Малахов. Inanity" - читать интересную книгу автора

ими. Их посещали президенты соседних стран, им вручали премии, любая
презентация считалась удачной при их участии. А им было все равно, каждый
помнил о далеких свечениях, покрытых тайной, никем не разгаданной, а они
стремились проникнуть в нее, и со свечениями слиться.
Но вдруг внезапно неожиданно встревожено Художник обратил взгляд свой
на Ингу и потряс воздух:
- Но что же случилось с Марселем!!????
- О...... Милый, я всего не открыла тебе! Марсель вернулся туда,
откуда уехал, где праздно, потом в отчаянии, но не безысходно жили они с
продюсером, там, где появилось множество уродин, которые становились
бездомными, или спивались, или тратили все сбережения на катастрофически
сложные пластические операции, становясь еще более жалкими; он вернулся
туда, познав блеск калифорнийского золота в виде жарких упругих сосков
независимых моделей и киноактрис, оставшихся прекрасными. И он искал ее
(*_*) ...... Его руки бросались в поиск бутылочного пива, и ноги истаптывали
ботинки, он искал ее. Как он старался, бедненький, он выглядел легендарно.
Его глаза пронизывали прохожих насквозь. Все, кому были доступны его
случайные высказывания, помнили их всю оставшуюся жизнь, и сейчас помнят;
его взгляд отпечатался у них в мозгу навсегда. А он заказывал спиртное и
пасту, небрежно, но с достоинством занимал места в ресторанах,
интеллигентностью обвораживал официанток, продавщиц и уборщиц. Но искал ее.
Звонил в больницу и вызывал санитаров, а потом резал себе вены и ждал, пока
дверь его жилища вновь не взломают и не вынесут его на носилках. Он ласково
обращался к медсестрам, ложился на переливание крови и искренне называл их
своими ангелами-хранителями, но все время искал, рыскал по городу,
выблевывался из квартиры и врезался всей своей костно-кожной массой в
прорези улиц, рытвины метро. Каждый день у него мог быть новый партнер, был
он движим похотью и извращенностью, но жаждал избежать окончательной гибели
чистоты своих помыслов и искал ее, дверь в благодать, улыбку во сне, дождь
вместо слез, всплеск рук от боли и наслаждения в момент оргазма, ни с кем не
доступного, кроме как с ней. Марсель не удручался, пусть он становился
неврастеником, пьяницей, но он оставался верен ей, судьбе и ее неизбежности.
Он бравировал своим прошлым, опутывал дворовых девчонок историями и покорял
своим шармом, умеренно тихим голосом, легкостью движений, проникновенностью.
Но не ею были все они. И его корежило, трясло в лихорадке, било эпилепсией,
накрывало инсультами, его настигали приступы предсмертной паники, резали
гильотиной рельсы и каждый стул становился электрическим, а вода кислотой,
съедающей без остатка тело, а душа его подвергалась многократным распятиям
транспортными развязками и оптоволоконными сетями, топима в канализациях,
овеваема бордельным угаром, отягощаема рвотой в дискозалах и у барных стоек,
атрофируема наркотической зависимостью подростков в переходах и подвалах,
еле дышала, заваленная разрозненным шламом строек, вымученная поиском ее,
огнедышащим, сногсшибательным, упоительным и роковым. И он орал в бараках
безжизненных зданий, гремел битьем чашек и тарелок на кухнях
аристократических столовых, жег киоски прессы, издательства и книжные
магазины, пропадал на барахолках и обворовывал старьевщиков. Он оплевывал
рекламные щиты и телевизоры в кафетериях, громил центры видео и
аудиоаппаратуры, взрывал дома, топил города, разорял страны, сталкивал
материки и осушал океаны, из-за нее, а однажды он взорвал мир, не зная, что
Эжен уже взорвал его для Марии. Но Марсель был неуемен, он продолжал поиск,