"Максим Макаренков. Мой Сашка любит яблоки, Что-то изменится, Драйв (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

Волчица металась рядом, перекусывая ноги, разрывая горло упавшим,
сбивала нападавших с ног и, передними лапами располосовывала животы. Мы
бились. Уже не за жизнь а, за то, чтобы достойно умереть. А потом толпа
сообразила и отхлынула. Рванула за изгородь. И три лучника вышли вперед.
Волчица вдруг метнулась ко мне, и ее зубы вошли мне в руку. Глубоко, сильно
но, нежно как-то. Она лизнула кровь, побежавшую из раны, и посмотрела на
меня. И тут запели луки. Все три стрелы нашли меня. Я посмотрел на древка
стрел, торчащие из груди, глянул на Расту - глаза бы запомнить. И провалился
в черноту.
Пришел в себя я от холода. И от того что, мне что-то мешало.
Оказалось - наконечники стрел, что кололи мне бок. Стрелы были обломаны и
валялись рядом. Голова лежала на коленях у Расты, и она гладила мои волосы.
Мы сидели, скрытые лапами огромной ели, Раста улыбалась и все гладила и
гладила мои волосы...................
Я бегу рядом со своей волчицей. Метель заносит следы стаи. Вожак мчится
впереди, огромными летящими скачками. Все ближе темная стена леса.

Самосвал

Веселый праздник Новый Год! В этот раз сумасшедшая и пьяная новогодняя
ночь бурлила и чуть не лопалась от угарного веселья. В квартире орал
телевизор, пора шампанского уже прошла и народ в полный рост потреблял
водку. Уже обвивался вокруг унитаза длинный и вечно сутулый Ваня Сорин, на
лице его застыла мучительная гримаса а конец шикарного галстука ручной
работы плавал в его же блевотине. С бодро воющим нечто радостное и
новогоднее телевизором соревновался музыкальный центр надрывно выводящий :
"Ах какая женщина, мне б такую". Какую "такую" мужская часть гостей понимала
уже слабо, но на прижимающиеся в танце бюсты еще реагировала. Кое-кто уже
перебрался в спальню хозяев и оттуда доносились тяжелые вздохи. Впрочем, на
них никто не обращал особого внимания, праздник шел своим, уже привычным,
чередом и не требовал постороннего вмешательства. Да и не могли уже
вмешаться ни хозяин, блаженно посапывавший уронив голову на стол и
выпустивший детскую струйку слюны из уголка рта, ни хозяйка, разбитная вечно
двадцатилетняя девица лет тридцати, чьи вздохи и повизгивания как раз и
доносились из спальни. Словом, все были счастливы.
За одним исключением. Это исключение спало сейчас в своей комнате,
свернувшись калачиком и обиженно хлюпая носом. Подушка и рукав пижамы
намокли от слез и соплей, которые пятилетний Глеб размазывал тихо и горько
рыдая от обиды, после того, как в одиннадцать часов вечера мама, с
блестящими от первых бокалов шампанского глазами, чмокнула его в щеку,
оставив яркий мазок помады на ней и сунула подарок "от Деда Мороза".
Плюшевый медведь тупо таращился на Глеба, неловко свешивая лапы а первые
крупные слезинки недоумения и обиды закипали в уголках глаз.
"Ммммаммма...........а машинка? А как же машинка??" - этот здоровенный
самосвал Глеб присмотрел еще месяца два назад и каждый раз, проходя мимо
Детского мира волок маму или папу смотреть на это огромное голубое с красным
чудо. Правда ни мама ни папа не реагировали на то, что ребенок каждый раз
надолго замирал возле витрины и явно не реагировал на происходящее вокруг.
Только один раз папа, не глядя на Глеба обронил : "Ага...... Деду Морозу
напиши.....". Глеб так и сделал, высунув кончик языка и пачкая фломастером