"Максим Макаренков. Мой Сашка любит яблоки, Что-то изменится, Драйв (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

девчонка. Андрей повернулся и нажал на курок. Девчонку опрокинуло вместе со
стулом. Парень, сидевший с ней за столиком резко вскочил, заорал что-то
неразборчиво. Андрей выстрелил еще раз. Парень упал деревянно и некрасиво.
Андрей стрелял и чувствовал, как покрывается противным, липким потом
страха. Он смотрел на темные лужи, расползающиеся под телами, ошметки
мозгов, чьи-то, валяющиеся на полу зубы, выбитые выстрелом но, ощущал лишь
привычный страх. Только более сильный, такой, что сводило живот. Потому, что
понимал - его не выпустят. Он поставил на эту карту все, он так ждал, что
вот-вот что-нибудь мягко щелкнет и, он перестанет осознавать себя вечно
трясущимся, закусывающим, чтобы не заорать, губу, человечком. И наступит
какое-то другое состояние, где не будет страха, где не надо будет думать о
глухой стене, что отгородит его от мира. Андрей тоскливо бродил между
убитыми. Безумие не наступало. Одно из тел шевельнулось, человек застонал.
Это была молодая, симпатичная, наверное, девушка. Пули попали ей в плечо и
правую часть груди. Девчонка стонала, стеклянными от боли глазами глядя в
потолок. Андрей опустился на корточки, вытащил нож. Стал резать девчонку.
Медленно, стараясь не убить. И, смотрел на себя как бы со стороны. Внутри
были только страх и разочарование : " Я же такое творю, что и в кошмаре
никогда не виделось! Я же живого человека режу! Медленно режу, по
кусочкам!!"
Ничего не происходило, только обессилено хрипела девчонка на полу.
Потом дернулась и затихла.
Как через вату Андрей услышал завывание сирен. Визг тормозов. Хлопки
дверей. Топот ног. Что-то неразборчиво орал мегафон.
Андрей сел на стул и заплакал. Некрасиво, как плачут от очень сильного
страха маленькие дети. Прижал к себе, как любимую плюшевую собаку, автомат.
Было очень страшно. Страх был тоскливый и безнадежный. Третий поток мыслей
исчез. Привычный второй заполнял собой голову быстро, как наводнение. Его
уже не сдерживали обыденные, мелкие, но такие теплые мысли. Понимание того,
что сейчас закончится все, совсем -совсем все, наваливалось как мягкие и
тяжелые комья сырой глины. Нижняя губа противно и безостановочно тряслась,
по щекам катились слезы, Андрей всхлипывал и тихо повизгивал.
........... Дверь с грохотом слетела с петель. В проем вкатились черные
быстрые тени. Визжа от ужаса, Андрей вскочил, пытаясь отбросить автомат,
надеясь что сейчас скрутят, изобьют, посадят но, он будет жить, жить еще,
понимать что он - это он, живой, дышащий, едящий и гадящий. Или что вот
сейчас- то он не выдержит и уплывет в мягкое, ласковое непонимание
происходящего и, тогда его, безумного и нежного, уж точно оставят жить.
Автоматы штурмовой группы загрохотали слаженно и деловито. Пули шлепали
в тело Андрея, а он все визжал, визжал, чувствуя каждую из них, с холодным,
разумным ужасом, воспринимая каждую долю секунды как приближение своей
смерти.
Ему было очень страшно........

Раста

Зимой в лесу хорошо. Только надо идти осторожно, глядя, куда ногу
ставишь, а то, подвернешь ее на обледеневшем корневище, упрятанном под
снегом, да так и останешься здесь, в тишине и холоде. Так вот, осторожно, не
торопясь, я и шел, силки проверял. Привычно ловил звуки зимнего леса, думал