"Норман Мейлер. Лесной замок" - читать интересную книгу автора

ответ, часто ли он грешил подобным образом.
- Лишь один раз, святой отец.
- И когда это было?
- Давно. Уже и не вспомнить. Несколько месяцев назад.
- И как тебе теперь с ней работается? Не возникали ли у тебя подобные
позывы вновь?
- Нет, ни разу. Мне страшно стыдно.
Священник был в годах и неплохо разбирался в крестьянских душах. Он
догадывался, что Непомук лжет. Тем не менее он предпочел не допытываться до
истины, потому что скотоложство, столь же смертный грех, как прелюбодеяние
или инцест, было на его взгляд куда менее опасным по своим последствиям. В
конце концов, оно не грозило появлением на свет незаконного потомства.
Поэтому он и решил придерживаться событийной канвы, предложенной его
духовным сыном.
- Ты обесчестил себя в глазах Господа, - сказал он Непомуку. - Твой
смертный грех называется похотью. И над ни в чем не повинным животным ты
надругался. Поэтому я налагаю на тебя двойную епитимью: ты должен пятьсот
раз прочитать "Отче наш" и еще пятьсот - "Богородица, Дева, радуйся".
Точно такую же епитимью он часом раньше наложил на оболтуса школьника,
который признался в том, что, тайно отдрочив на уроке (это надо ж
ухитриться!), втер затем свою трухню в волосы мальчику с предыдущей парты,
причем мальчик этот был совсем маленьким.
В дальнейшем Иоганн Непомук повадился, задабривая Небеса,
исповедоваться в том, что по-прежнему питает по отношению все к той же
лошади грешные чувства, хотя ему теперь и удается держать себя в узде. С
содержательной стороной исповедей он таким образом совладал, однако
продолжающаяся разлука с Алоисом приносила ему нескончаемые страдания.
Тогда, найдя сына и дочь на сеновале, он возрыдал и порвал на себе одежды,
буквально как библейский отец. Он сразу же понял, что навсегда лишился сына.
Светоч души его угас, тринадцатилетнему красавчику предстояло навеки
исчезнуть из его жизни. К ужасу жены и двух ничего не понимающих дочерей, он
тем же вечером отвел Алоиса на ночлег к соседу, а на следующее утро посадил
в поезд, идущий в Вену.
Жене Непомук ничего объяснять не стал, но этого и не понадобилось,
потому что Вальпургу он тут же посадил практически под домашний арест и
продержал в таком состоянии три года. Затем столковался и сторговался с
Ромедером, до ухаживаний дело так и не дошло. Но Ева, пусть и пекшаяся о
целомудрии дочерей с таким же неистовством, с каким бравый сержант
инспектирует собственный взвод накануне императорского парада, всячески
подъезжала к Непомуку с просьбами хоть разок отпустить Вальпургу на
воскресную прогулку вдвоем с подругой.
"Нет, - неизменно отвечал Непомук. - Они пойдут в лес. А за ними туда
отправятся парни".
При обходе владений, передаваемых Ромедеру, Непомук, нанося зятю
ритуальные удары, страшно страдал. Порченой девки в жены тот явно не
заслуживал. Злясь, Непомук бил сильнее, чем требовал обычай. Брак с самого
начала оказался построен на лжи. И тем категоричнее следовало воздерживаться
от посягательства на соседские земли. Потому что оно стало бы еще одним
святотатством. А все потому, что у Непомука не было сына! Теперь уже не
было.