"Норман Мейлер. Американская мечта" - читать интересную книгу автора

проволока, и в ней билась дрожь. А Дебора гладила мою руку.
И сочувствие, пойманная в силки птица сочувствия встрепенулась у меня
в груди и впорхнула в горло.
- Дебора, я люблю тебя, - сказал я. В это мгновение я и сам не знал,
говорю ли я искренне или бессовестно лгу, тщетно пытаясь спрятаться от
самого себя. Но, едва вымолвив, понял, что совершил ужасную ошибку. Ибо из
ее руки мгновенно ушло всякое чувство, даже то болезненное покалывание, и
осталось лишь холодное прикосновение. С таким же успехом я мог держать в
руке пустую корзинку.
- Любишь меня, дружок?
- Люблю.
- Должно быть, это ужасно. Ведь я тебя больше не люблю.
Она сказала это так спокойно, с такой изящной бесповоротностью, что я
поневоле вновь вспомнил о луне и об обещанной ею смерти. Я открыл пустоту
- и оказалось, что у нее нет центра. Вы понимаете меня? Я больше не
принадлежал себе. Центром для меня была Дебора.
- У тебя опять жуткий вид, - сказала Дебора. - Еще с минуту назад ты
выглядел ничего, а сейчас опять выглядишь чудовищно.
- Ты не любишь меня?
- Ни капельки.
- Представляешь, каково это, смотреть на любимого человека и не
чувствовать ответной любви.
- Наверное, очень тяжело, - сказала Дебора.
- Просто невыносимо.
Да, центра не стало. Казалось, еще минута, и я заскулю.
- Невыносимо, - повторила она.
- И ты знаешь об этом? - спросил я.
- Знаю.
- Тебе доводилось испытывать такое?
- Был человек, которого я очень сильно любила, - ответила она, - а он
меня не любил.
- Ты никогда не рассказывала мне о нем.
- Да, не рассказывала.
Перед свадьбой она поведала мне обо всем. Исповедовалась в каждой из
прежних связей, должно быть, сказалось монастырское воспитание; она не
просто рассказала мне обо всех, но и передала все детали: помню, мы
хихикали во тьме, когда она постукивала меня по плечу своим изящным и
весьма изощренным пальчиком, давая представление о силе и хватке, и
напоре, и чуткости (или же об отсутствии их) каждого из ее любовников, я
даже почувствовал благодаря ей, что хорошего было в лучших из них, и я
любил ее за это, как бы мучительны ни были для меня эти признания, ибо
отныне я знал, чему мне придется противостоять, а многие ли мужья могут
похвастаться этим? Это была охранная грамота нашей любви, и, как бы ни
сложился наш брак, это был наш обет, она нашла свой способ сказать мне,
что я лучше всех.
А сейчас она проникла в глубь меня, в самый центр, и готовилась
взорвать меня изнутри.
- Сама не знаешь, что говоришь.
- Прекрасно знаю. Был один человек, о котором я тебе никогда не
рассказывала. Я никому о нем не рассказывала. Хотя однажды кой у кого и