"Нестор Иванович Махно. Воспоминания (книга 2) " - читать интересную книгу автора

Ростова до Тихорецкой около двух суток. Так как у нас не было запасов хлеба
и других продуктов, то в Тихорецкой командир эшелона послал наших товарищей
на базар купить эти продукты, рассчитывая на недавнее еще право каждого
красногвардейского отряда иногда совсем не платить торговцам, а если
платить, то одну треть стоимости.
Товарищи пошли, потянув и меня с собой. Накупили по списку всего с
расчетом, чтобы хватило до города Царицына, в который мы рассчитывали
прибыть через неделю.
Лавочники сами погрузили товар на извозчиков, но когда дошло до
расчета, и они увидали, что товар у них реквизируется, они резко
запротестовали. Протест их опирался на шаткое, беспочвенное положение
большевистско-левоэсеровской власти в этом районе. То было время, когда в
этой местности оперировали сотни белогвардейских отрядов и население
молчаливо стояло на их стороне. На этот протест лавочников сбежались красные
власти. Они приказали Тихорецкому гарнизону оцепить эшелон артиллерийской
базы и далее не пропускать до их особого распоряжения.
Когда эшелон был оцеплен верноподданническими войсками (которые, видно
было, сами еще не поели своих запасов, даже не реквизированных, а просто
набранных у различного рода торговцев), тихорецкие "революционные" власти
вызвали от команды эшелона артиллерийской базы двух человек для выяснения
вопроса о попытке реквизировать продукты первой необходимости.
Командир Пашечников упросил меня и товарища Васильева (из юзовской
анархической организации) пойти на вызов тихорецких властей и объясниться с
ними.
Мы пошли, а власти нас арестовали и в вежливой форме заявили, что мы
подлежим расстрелу в военном порядке.
Я сперва думал, что представитель власти шутит, и ответил ему:
"Хорошо, что мы попадаем под расстрел в военном порядке, а не прямо к
стенке"... Но вижу, с нами не шутят. К нам приставили двух вооруженных
преглупейших казаков, которые без всякого стеснения, вслух говорят между
собой, что на нас хорошая одежда и жаль только, что одна из них, моя одежда,
будет мала на них.
Товарищ Васильев говорит мне: "Нужно требовать сюда председателя
революционного комитета. Ибо может случиться, что ему доложат, что задержали
из какого-то эшелона двух грабителей, а он ответит: "Расстрелять их". Тогда
никакие протесты не помогут. Нас сразу же сплавят..."
Мы тут же начали требовать председателя ревкома. Но в ответ нас
обвиняли в контрреволюции. На шум и пререкания наши со стражей приезжал
какой-то "революционный" чинишка, накричал на нас и на стражей. Последние,
чтобы оправдаться, избили нас прикладами. Это так вывело меня из себя, что я
дал пощечину одному из стражей и начал кричать во весь голос: "Давайте сюда
товарища председателя революционного комитета. Я хочу знать, что это здесь
за хулиганье собралось и под знаменем революции проводит свои гнусные,
контрреволюционные дела..."
Крик и ругань мою услыхали во всех комнатах революционного комитета, и
многие представители власти выскочили к нам. Однако никто ничем нам не
помог. Нам пришлось еще около часу скандалить, и скандалить так, что наши
охранители в конце концов отошли от нас к двери и раскрыли ее.
Власти запротоколировали скандал. Через некоторое время нас вызвали к
председателю революционного комитета. Этот владыка нас опросил и тоже грозил