"Макс Мах. Карл Ругер: Боец ("Карл Ругер" #1)" - читать интересную книгу автора

напротив него. Дело тут было и в сюжете, и в способе, которым его разрешил
молодой Василий Вастион. Насчет того, что это была рука Вастиона, никаких
сомнений зрителю не оставил сам Василий. Как и на всех других своих фресках,
художник и здесь умудрился вписать в оригинальную композицию свой
автопортрет. Причем молодой златокудрый воин без шлема - с характерным лицом
поморца Василия - стоял, повернувшись к зрителю лицом, так близко к фокусу
композиции, как только было возможно. Но дело было не в этом.
Тема Последней Битвы была популярна не только во времена Василия.
Писали ее и до, и после него, и сам Карл дважды получал заказы на фрески на
этот именно сюжет, но оба раза, подумав хорошенько, отказывался. Дело в том,
что Война Гордости случилась - если случилась вообще - так давно, что память
о тех временах давно стерлась, как стираются старые монеты, продолжающие
ходить по рукам больше отмеренного им природой срока. Что произошло тогда и
как все это происходило, не помнил уже никто. В сущности, это была сказка,
туманный миф, и это обстоятельство, казалось бы, должно было радовать
художника, так как открывало простор воображению. Но, с другой стороны,
война людей и темного воинства прочно вросла в плоть всех без исключения
этических и мировоззренческих концепций, существующих в мире людей на
протяжении всей писаной истории. Впрочем, и сама эта история покоилась на
фундаменте выигранной однажды людьми войны. Слова выражали идею Войны
Гордости просто и величаво, но, если отбросить поэтическую шелуху, все, что
знали об этой войне люди, было несложно сформулировать всего парой фраз. На
заре истории произошла война между людьми и нелюдями. Обе стороны отчаянно
сражались за право владеть миром и, значит, за полное уничтожение врага.
Последнее, впрочем, скорее всего, относилось только к людям. В дошедшем
предании вроде бы содержался намек на то, что нелюди не ставили перед собой
цели поголовного истребления рода людского. Но, как заметил по этому поводу
Иннокентий Мальца, рабство хуже смерти и позорнее поражения. В любом случае,
со временем идея борьбы за выживание получила воплощение в теме борьбы Добра
со Злом, Сил Света и Сил Тьмы, и соответственно сюжет Последней Битвы был
широко востребован. Однако отсутствие сколько-нибудь достоверных данных о
том, где и когда произошло последнее решительное сражение двух армий, как
выглядели нелюди и как были одеты и вооружены люди, привело к тому, что люди
на картинах соответствовали представлениям художников об историческом
прошлом, а нелюди всегда изображались монстрами и чудовищами. Карлу это
всегда казалось слишком упрощенным решением темы, и упражняться в
беспочвенных фантазиях ему было скучно.
Однако Вастион смог его удивить. Во-первых, он изобразил ночное
сражение, создав два соперничающих световых центра: полную луну, освещающую
поле боя из правого верхнего угла фрески желтовато-серебряным призрачным
светом, и факел красно-желтого пламени, взметнувшегося над горящим деревом,
расположенным на заднем плане в центре. Во-вторых, он сместил композиционный
центр росписи в левый нижний угол, где стоял вождь людей и первый царь
Даниил, что породило эффект пространственного конфликта тьмы и света. Тьма
буквально нависала над относительно хорошо освещенными людьми, а игра света
на их лицах и фигурах доводила драматизм противостояния до кульминации. И,
наконец, Бастион, изумительно тонко сыграв на световых контрастах, окутал
нелюдей покровом мрака, лишив каких-либо реалистичных черт. Сюжет от этого
только выиграл, а сила эмоционального воздействия возросла.
Рассматривать эту фреску можно было долго, но вскоре Карла прервали,