"Макс Мах. Карл Ругер: Боец ("Карл Ругер" #1)" - читать интересную книгу автора

он находился уже в приемной зале дворца и повторял свое странное послание
некоему полноватому Кузнецу, наделенному, судя по всему, особыми
полномочиями.
- Передайте, мой друг, его милости, - Карл добродушно улыбнулся, - что,
если он болен или умер и поэтому не может принять меня немедленно, в
следующий раз ему придется умолять меня о встрече, стоя под моей дверью. Это
все.
Кузнец, казалось, не удивился, услышав более чем неуместные в этих
стенах слова. Он только сдержанно кивнул в знак того, что услышал, и,
попросив: "Подождите меня, пожалуйста, здесь, мастер Карл", - быстро скрылся
за плотно закрытыми дверями, ведущими куда-то в глубину резиденции, и Карл
остался в приемной один.
Он огляделся, выбрал кресло, из которого мог видеть все двери сразу, и,
устроившись в нем, раскурил трубку. Приемный зал был высок и просторен, пол
каменный, а стены и потолок расписаны фресками. Помещение показалось Карлу
очень старым, доставшимся относительно новому зданию от прежнего,
построенного тогда, когда применялась совсем иная техника каменной кладки,
то есть не менее чем три века назад. Каменные плиты полов кое-где стерлись,
а некоторые из них потрескались. Трещины, иногда весьма основательные,
виднелись и на фресках, темных от времени и свечной копоти. Краски на них
потускнели и выцвели, но сюжеты росписей были весьма любопытны, а мастерство
художников, которые здесь когда-то работали, впечатляло, даже несмотря на
нынешнее состояние их творений.
Стена, которую Карл сейчас видеть не мог, так как она находилась за его
спиной, предлагала вполне ожидаемый в цитадели Кузнецов сюжет: горящие
горны, молотобойцы и мастера, застигнутые взглядом художника в момент
наивысшего напряжения и упоения созидательным трудом, инструменты и оружие,
горячий металл и, естественно, огонь. Огня на фреске было много. Все это
Карл успел рассмотреть, едва войдя в зал. Теперь, сидя в кресле и
неторопливо покуривая трубку, он изучал другие фрески.
Слева от него была роспись на сюжет песни о Большой Рыбе. Разбеленные
цвета, лаконичная, намеренно упрощенная до крайности техника, которой
пользовался художник, простая, несколько статичная композиция и характерная
вытянутость тел изображенных на фреске людей однозначно указывали на
авторство Николая из Фары. Кроме того, это была единственная здесь роспись
по сухой штукатурке, сделанная красками, затертыми на известковом молоке.
Карлу приходилось уже видеть фрески Николая, и, хотя он не любил стиль
упрощенцев, все-таки отдавал должное мастерству уроженца загорской Фары.
Чего Карл прежде не знал, так это того, что однажды странствия - а мастер
Николай из Фары странствовал всю жизнь - завели художника, жившего более
трех веков назад, так далеко от дома.
На противоположной стене и на потолке были изображены сюжеты, взятые из
времен Наместнической войны. Писал их один и тот же неизвестный Карлу
художник, одинаково хорошо умевший рисовать людей и животных. Здесь
главенствовал рисунок, а не живописные приемы, хотя Карл и догадывался, что
в своем первозданном виде эти фрески могли порадовать знатока и яркостью
красок, и выверенным колоритом, что для тех времен, когда создавались эти
картины, было редкостью. Намек на плавные переходы полутонов можно было
увидеть и сейчас, но о многом все-таки приходилось только догадываться.
Но больше всего заинтересовала Карла фреска, расположенная прямо