"Дэвид Мэдсен. Шкатулка сновидений" - читать интересную книгу автора

вниз - ну, вы ведь представляете себе, сэр, - то есть совершенно
перевозбудилась. Потеряла над собой контроль. Хотела, чтобы я выполнил свой
супружеский долг прямо там, на кухонном линолеуме.
- А вы?
- О, конечно, несколько раз. Потом мы отправились в спальню и начали
все с начала. В итоге уже перевалило за три, когда мы вышли из дома и
отправились в магазин. И, должен вам сказать, сэр, мы оба были легки, как
воздушные змеи, счастливы, как жаворонки, как молодые, впервые познавшие
любовь.
- И?
- Ну, все началось, когда она обнаружила, что у них нет понравившегося
ей платья ее размера. Честно говоря, у них вообще не было ее размера. Мы
пробыли там почти до закрытия, перебрали все ряды вешалок, Матильда пыталась
втиснуться в одно платье за другим, но ничего не получалось. В конце концов,
высокомерная продавщица - вы должны знать такой тип, сэр, вы ведь сами
предпочитаете женскую одежду...
- Послушайте, Димкинс...
- В общем, она почти вышвырнула нас из магазина. Я расстроился из-за
Матильды, но держал рот на замке, так как не хотел еще больше огорчать ее.
Потом, когда мы уже почти пришли домой, она повернулась ко мне и спросила:
"Скажи, ты считаешь, что я толстая, Борис?" - и этот вопрос застал меня
врасплох. Я понимаю, что, очевидно, для всех она была толстой, но я никогда
не смотрел на нее в таком свете! Понимаете, я любил ее! Господь свидетель, я
по-прежнему ее люблю! А когда любишь кого-то, не имеет значения, толстый он
или худой, высокий или низкий, ведь правда? Для меня она всегда была
богиней, совершенством во всех смыслах. И я решил не отвечать, потому что
ответь я - и мне пришлось бы сказать правду: да, ты толстая - а для меня это
означало предать любовь. Вы ведь понимаете, о чем я, да, сэр?
- Думаю, да.
- Я счел, что нельзя говорить, что для меня она вовсе не толстая. Ведь
нельзя же быть толстой для одного - и не быть для другого? А если бы я
сказал, что она толстая, но это не имеет значения, я бы осудил ее по
общепринятым меркам. Ведь никто не любил Матильду так, как я, сэр! И это
стало продолжаться целыми днями. Бесконечное, настойчивое, упорное нытье,
всегда одно и то же: "Я толстая? Ты бы назвал меня толстой? Когда
заканчивается "крепко сложенная" и начинается "толстая"? Почему ни одно из
платьев не подошло мне? Потому что я толстая? Я толстая?" - и даже в
постели, сэр! Она забыла о своих маленьких, остроумных, непристойных
шалостях и настойчиво задавала один и тот же вопрос, снова и снова. Она
больше не хотела радовать меня как мужчину, она только хотела получить ответ
на свой вопрос, но, как я уже сказал, я решил, что не предам мою любовь
таким способом. О, я никогда не прекращал любить ее, сэр! Ни на секунду,
даже когда мне приходилось бить ее в тщетной попытке заставить замолчать,
чего она, естественно, не делала. Это сводило меня с ума. Я не мог нормально
размышлять, не мог спать, я даже не мог есть... и, заметив, что я начал
терять вес, я придумал одну вещь.
- Какую вещь? - спросил я, завороженный и напуганный его рассказом.
- Не давать есть ей. Знаете, я подумал, что если некоторое время
удерживать жену от еды, она похудеет, совсем как я после ее бесконечных
вопросов, и тогда я смогу искренне, глядя ей прямо в глаза, сказать: "Нет,