"Дэвид Мэдсен. Шкатулка сновидений" - читать интересную книгу автора

очевидную неприязнь к фрейдистской "порнографии", мой отец тайно страдал от
ее соблазнительного очарования и был одержим неврозами, проявления которых
на долгие месяцы обеспечили бы Фрейда сигарами. Действительно, перефразируя
Вольтера: если бы моего отца не существовало, Фрейду следовало бы выдумать
его. Оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что именно из-за
своей пагубной склонности отец так страстно ненавидел современные теории
психоанализа; какой человек не желает разбить зеркало, отражающее его
безобразие и недостатки? В любом случае, как-то раз в полуденные часы я
проходил мимо отцовской спальни, располагавшейся на втором этаже, и заметил,
что ее дверь приоткрыта. Это казалось, по меньшей мере, необычным: уезжая по
делам, мой отец всегда запирал спальню на ключ, и, естественно, я
предполагал, что там скрываются секреты, которые он хотел спрятать от
любопытных глаз своих детей. Любой отец семейства имеет право на тайную до
определенной степени жизнь в вопросах, касающихся его личных дел; у меня
самого есть маленький сейф с кодовым замком, который никто, кроме меня, не
может открыть - там я храню некоторые специализированные книги и письма
деликатного характера. Что касается жен и матерей, женщины тоже имеют право
на собственные тайны, по крайней мере, теоретически; практически же у них
нет секретов - они слишком болтливы и не могут устоять перед соблазном
поделиться друг с другом.
Стоя в безмолвном удивлении перед этой дверью, я внезапно услыхал
низкие, хриплые стоны, доносящиеся из комнаты. В перерывах между стонами
раздавались странные, тихие, унылые всхлипывания. Также я мог разобрать
некоторые слова, однако не представлял себе, что они означают. Первой моей
мыслью было, что отец заболел и мучается от боли, но чем дольше я слушал,
тем больше убеждался, что эти необычные звуки выражают не страдание, а,
скорее, что-то совсем другое. Внезапно у меня в желудке защекотало, по спине
побежали мурашки. Джентльмены, не сомневаюсь, вы уже догадались, как я
поступил дальше! Да, я подкрался к двери и аккуратно приоткрыл ее чуть
пошире, чтобы заглянуть в комнату. Какой ребенок поступил бы иначе? Соблазн
оказался непреодолимым! И я увидел моего отца, раскинувшегося на кровати,
совершенно обнаженного - обнаженного для всех страстей и желаний, ибо на нем
не было ничего, кроме женского корсета - шнурки тщательно затянуты и
завязаны очаровательным бантиком. Наверное, этот корсет принадлежал моей
умершей матери - большая часть ее одежды по-прежнему хранилась в комоде в ее
комнате, словно дань памяти. Над корсетом виднелись дряблые груди отца,
густо поросшие седыми волосами, абсурдная пародия на женские груди;
морщинистые жировые складки свисали на кружевной край. Внизу, между его
ногами, волосы были еще гуще и темнее, непроходимые косматые дебри, а над
распухшими яичками гордо возвышался, дрожал и трепетал пенис.
Мне показалось, что он очень длинный и невообразимо толстый, и я не мог
себе представить, как все эти годы отцу удавалось прятать такого монстра под
одеждой. Как он держал его в секрете? И как, в конце концов, обремененный
столь непосильной ношей, он выполнял свои ежедневные обязанности? Насколько
я понимал, даже в расслабленном состоянии пенис был огромен, если при
эрекции он достигал таких размеров. Итак, джентльмены, я испытал глубочайшее
потрясение! Несмотря на безумные ощупывания господина Артура и наши с
Мартином Фебербергом пробные мастурбационные эксперименты, я практически
ничего не знал о сексе и оказался совершенно не готов к такому зрелищу. Моя
собственная эрекция, да и эрекция Феберберга на фоне этого гиганта казались